Россия и Ливония в конце XV века: Истоки конфликта - [15]

Переломить обстоятельства и изменить положение советским историкам помешала в первую очередь эскалация холодной войны, в которой «политическая историография» играла далеко не последнюю роль. В послевоенные годы историки-эмигранты из числа балтийских немцев, оказавшихся в Германии, во главе с Л. Арбузовым и Р. Виттрамом создали при Геттингенском университете центр по изучению истории стран Балтии. В 1950 г. при активном участии тех же историков в прекрасном старинном городе Марбурге был основан Институт по изучению истории немецкой колонизации в Восточной Европе, которому присвоили имя выдающегося немецкого историка XVIII в. И. Г. Гердера (Herder-Institut). Сотрудники этих научно-исследовательских центров и положили начало так называемому «остфоршунгу», как в 50-х гг. XX в. стал называться новый, в большой степени политизированный подход к проблеме международных, в частности славяно-германских, отношений. Он был нацелен на пересмотр решений Потсдамской конференции, касавшихся новой границы Польши (по рекам Одер и Нейсе), а также Восточной Пруссии (Калининградской области), которая вошла в состав СССР.

Поскольку историков, представлявших «остфоршунг» в 50–70-х гг., интересовала в основном историческая судьба Пруссии, Западной и Восточной, «ливонская тематика» разрабатывалась ими мало и, по сути дела, была представлена лишь небольшой группой исследователей, возглавляемой П. Виттрамом и П. Йохансеном. Не будет ошибкой сказать, что эти два историка при всей несхожести их интересов (Виттрама занимала политическая история Прибалтийского региона, а Йохансен являлся специалистом в области ганзейской торговли) определили основные направления исследования русско-ливонских отношений на десятилетия вперед. Объединяло их сходство во взглядах на проблему истоков конфликта России и Ливонии в конце XV — начале XVI в., поскольку оба они полагали, что главная его причина заключалась в нарушении исходного баланса, существовавшего на протяжении всего Средневековья по обе стороны русско-ливонской границы. Соседство с Великим Новгородом и Псковом не грозило Ливонии серьезными проблемами в силу по меньшей мере двух обстоятельств — противоборства «феодальных республик» друг с другом и их заинтересованности в развитии торговых контактов с ливонскими городами. С появлением на восточных рубежах Ливонии Московского государства, которое установило свой протекторат над Псковом, а потом присоединило Новгород, ситуация изменилась. С этого момента над ливонским государственным сообществом навис дамоклов меч в виде угрозы завоевания могущественным восточным соседом, от которого его до поры до времени гарантировал конфликт великого князя Московского Ивана Васильевича с Великим княжеством Литовским[77]. Сходную позицию можно обнаружить также в работах Г. фон Рауха и В. Ленца[78].

80-е гг. прошлого века стали для немецкой исторической науки переломным моментом. В 1980 г. в ходе работы конференции по проблемам изучения духовно-рыцарских орденов из уст историка К. Эльма прозвучало обращение к коллегам — немецким и польским историкам — с призывом отказаться от атавизмов идеологического противостояния, избавиться от изживших свой век традиций «остфоршунга» и «политической историографии» и обратиться к подлинно научной полемике[79]. Призыв был услышан, и за последние неполные три десятилетия европейская наука в изучении немецкого присутствия в Восточной Европе, в том числе и средневековой Прибалтике, совершила заметный рывок. Благодаря усилиям М. Хельмана в конце 80–90-х гг. прошлого века стало развиваться так называемое «социальное направление», в рамках которого исследовались типологические особенности средневекового ливонского общества и «орденского государства» в Ливонии, а также характер отношений Старой Ливонии со Священной Римской империей[80]. Кроме того, большое значение для изучения специфики ливонского подразделения Немецкого ордена имеют труды Ф. Беннингхофенна[81], К. Милитцера и Л. Фенске[82], а также 3. Нейтманн[83].

Что касается русско-ливонских отношений, то здесь ситуация складывается неоднозначно. Благодаря таким специалистам по истории Русской Ганзы, как Н. Ангерман (Германия) и Э. Тиберг (Швеция), а также У. Киршнеру, П. Жанену, В. Павулансу, X. Пиримяэ, Ю. Кивимяэ, А. Атману, Э. Хардер-Герсдорф, К. Брюггеману и др.[84], далеко вперед подвинулось изучение всего спектра русско-ливонских контактов в области международной торговли. В работах эстонских историков А. Моора и А. Селарта представлено оригинальное видение обстановки на руссколивонской границе в эпоху Средневековья. Заслуживает особого внимания объемный труд А. Селарта «Ливония и Русь в XIII в.»[85], в котором автор полностью отступил от традиций «политической историографии» и представил объективную картину «единства многообразия» отношений русских земель и государств ливонского сообщества на первом этапе их сосуществования. Нельзя также не отметить книгу немецкой исследовательницы М. Зах «Верховный магистр и великий князь: Отношения между Немецким орденом в Пруссии и Московским государством в начале Нового времени», в которой самым внимательным образом рассмотрена проблема межгосударственных отношений в Восточной Европе первой половины XVI в. и той роли, какую играл в них Немецкий орден