Россия-2028 - [25]

— Бабай, почему так получилось, что у нас кризис энергетический, а в Китае — нет? У них и электричество во всех городках и посёлках, и на машинах ездят. Вон, один трактор столько соляры жрёт, что представить страшно.

— Не думай об этом, скрепец, у тебя специальных знаний нет — возгордишься, и боженька тебя покарает. Думать вредно — твоё дело землю в контейнеры грузить.

— Всё-то тебе смехуечки да пиздохахоньки, а по делу ни разу ничего не сказал.

— Да потому что думать нужно было двадцать лет назад. Ну десять минимум, когда что-то изменить можно было. А сейчас всё, можешь не ломать голову, твоя забота маленькая — потерпеть и в мухопитомник.

После полудня мы поднялись на последний холм, с которого был виден Немногопотерпетьевск.

— Что это, Бабай? — город был скрыт в дыму.

— Как что, не видишь, что ли? Давление низкое, дым не поднимается, и ветра нет.

— Откуда дым, Бабай?

— Тупой, что ли? Горит что-то.

По мере приближения к Немногопотерпетьевску пульс мой учащался. Сердце бешено колотилось в груди. Меня начинала захлёстывать паника. Что происходит? Город горел в нескольких местах. Всюду слышался треск, крики, женские визги.

Из переулка выскочил оборванный казак в одном сапоге и побежал по улице. Через несколько секунд из того же проулка высыпали с десяток оборванцев с ножами и дубинами в руках и погнались вслед за улепётывающим казаком. Погоня была недолгой — один из преследователей метнул дубину под ноги казаку, и тот плашмя брякнулся в дорожную пыль. Оборванцы с визгом и гиканьем налетели на бедолагу и начали колошматить его кто во что горазд.

И тут мне стало страшно, как не было страшно никогда в жизни. Ужас парализовал меня.

— Бабай, ты это видишь? Что это, Бабай?

— Скрепцы казака зарезали. Хотя какие они после этого скрепцы — они уже людоеды.

— Бабай, нас тоже сейчас убьют? Я не могу бегать, Бабай.

— Да кому ты нахер нужен, убивать тебя. Стой здесь, у тележки. Пойду узнаю, чего тут творится.

Я судорожно, до белых пальцев, вцепился в труповоз и не отводил глаз от расправы. Тело казака довольно быстро превратилось в месиво. Один из людоедов сдёрнул с трупа сапог, сел, снял с ноги один лапоть и обул трофей.

Бабай вразвалочку подошёл к взбесившимся людоедам и о чём-то долго с ними разговаривал. Людоеды махали руками, куда-то показывали, что-то объясняли Бабаю.

Сука, да он бессмертный, вообще, походу, ничего не боится!

— Что случилось? — спросил я, когда Бабай вернулся. — Это майдан? Как у хохлов?

— Если бы майдан, если бы… Сикелёв утром по радио объявил, что ночью, без объявления войны, на Москву напала Киргизско-Таджикская Орда. Кремль стоически сопротивлялся 7 минут, но пал под натиском врагов. Часть народных избранников успели эвакуироваться в загнивающую Европу, часть не успела — и ордынцы расправились с ними. Вождь, как истинный лидер, не бросил своё государство на растерзание захватчикам, отказался от эвакуации и спрятался в тумбочке. Ордынцы вождя нашли и голову ему отрезали, прям на Красной площади — пизда твоей стабильности, скрепец. Сикелёв сказал, что это его последний эфир, и призвал скрепцов вооружаться и собираться в народные ополчения.

Мир во мне перевернулся, и я как оглушённый стоял, выпучив глаза.

— Губернатор сказал не волноваться, а мэр и атаман Немногопотерпетьевска приказали всем вернуться к работе — типа хуйня это всё, новая таджикско-киргизская власть будет ничем не хуже старой. А поп вырезал из фанеры полумесяц, скинул с церкви крест и полумесяц туда закорячил. В общем, взбунтовались скрепцы, казаки начали их нагайками бить — а скрепцам больно, ещё и Сикелёв не сказал, что нужно терпеть. Вот они и убили казаков, и мэра, и атамана — в общем, всех убили. Хули замер, пошли уже…

— Куда пошли, Бабай?

— Пошли тело похороним по-человечески. Мухопитомник всё равно сгорел.

Это состояние шоковым называют — я, как во сне, шёл, куда направлял Бабай. Копал палкой яму, помогал скинуть труп, потом закапывал руками. Новости не умещались в голове.

Вечером, сидя у костра, я наконец начал формулировать мысли:

— Бабай! И чего делать теперь? Как дальше-то жить? Вождь 30 лет держал страну в железном кулаке, оберегал её, защищал. Мы же пропадём все!!! Завтра же солдаты НАТО вторгнутся! И Великий забор на границе их не удержит…

— Слишком хорошо о себе думаешь, скрепец. Ты даром не сдался солдатам НАТО вместе со своей богоизбранностью, духовностью и традициями. У тебя же нет ничего, кроме геморроя, вшей и глистов. И даже не надейся, что придёт солдат НАТО, и что-то за тебя сделает. Ты, скрепец, сам в говно залез — сам и вылазь.

— Не понимаю тебя Бабай. Я тебе одно, а ты мне совсем другое, на каком-то своём бабайском языке. Скажи по-русски — что делать-то теперь?

— Делай то, что ты умеешь делать лучше всего.

— Это что?

— Ничего.

— Ничего не делать?

— Да, как ты любишь. Ничего не делай для начала. Потом потерпи, потом опять ничего не делай. Авось, само всё образуется.

— Ну тебя, Бабай. Сам-то чего делать будешь?

— Пока не решил, но мысли кое-какие имеются.

Костёр потрескивал, иногда стреляя угольками. Снопы искр взмывали над пламенем и, прогорая за доли секунды, растворялись в вечности.