Рос орешник... - [34]
— Сынок! А, сынок… Так ты это где ее? Барышню такую? Где? А? Сынок…
Эдик сунул руки в карманы и, довольный, оглядел свою работу:
— А вот заказал специально… Друг… Товарищ… Отец друга моего, вернее, Игорька Козлова, ездил в командировку, так что…
— А ты знаешь что? Ты… Вон у меня штоф зеленоватый такой… — Старик задохнулся, проглотил какой-то комок в горле. Эдик, насупясь, слушал. — Штоф зеленый с краешку… Бери-ко! Там деньги, так ты их бери! Бери, не бойся! Это тебе на магнитофон. Хотел ведь магнитофон-то? — Старик помолчал и прикрикнул: — Иди, бери!
Эдик нерешительно подошел к полке, взял штоф. Там были в основном трешки да рубли, много… Брать было боязно. Эдик недоверчиво посмотрел на больного: «Ишь, Хрыч, раздобрел! А поди, специально деньги сует? Мол, украл Эдик… Поди, разгадай его, Хрыча?»
Старик мотнул головой:
— Бери! Бери, сказано! Все равно уж теперь!
Эдик подумал еще мгновение, быстро скосил глаза на дверь и торопливо запихал деньги в карманы брюк.
— Насовсем, что ли? — спросил он тихо старика.
Тот, задыхаясь, мотнул головой:
— Насовсем.
Эдик еще постоял в полной растерянности. Иван Михалыч, казалось, заснул, нос выострился, белый, прямой. Будильник тикал. На цыпочках Эдик вышел из комнаты, тихо дверь прикрыл. «Чего это он деньги-то? Как узнает про куклу, отберет обратно… Можно сказать, что не брал денег, кто старику поверит?» На душе было немножко тревожно, но и магнитофон хотелось давно. Почти у всех знакомых парней есть, а у него нету». А мать спросит, откуда магнитофон? А может, деньги-то спрятать да и тратить помаленьку? Так-то лучше». Эдик зашел в комнату, мать собиралась гладить белье. «Дома прятать нельзя».
— Ешь давай! Ел ли?
Эдик сел за стол. Смеркалось. Мать включила свет.
— Завтра у вас вечер. Наденешь коричневый костюм?
— Ага, коричневый. С утра мы венки будем возлагать на могилы солдат, героев там всяких… Танцы вечером.
— Директора-то не забудьте поздравить! Он ведь тоже воевал. Награды имеет.
— Поздравим, — Эдик думал о деньгах. «Куда спрятать? Завтра выпить можно». Мать безмятежно гладила. «Ничего не знает. Никто ничего не знает. А вдруг Хрычу придет в голову выползти из кровати да потрогать, хороша ли глина вятская?»
Окна посинели от сумерек. Форточка была открыта, и сильно пахло весной.
Когда Иван Михалыч проснулся, в комнате царил полумрак. «Стоит барышня. Хорошенькая. Ишь, сатаненок. Вон чего выкомарил. Зря я бесился, это ведь ровно во мне чего взыграет и удержу никакого нет, вот и поддаю, вот и дерусь, махаю руками-то! Я, вишь, ему игрушечку сыновнюю пожалел, а он мне…» Барышня проступала в сумраке как настоящая. Старик глаз с нее не сводил. «Сколь ведь собирался ехать… А он раз — и готово! А барышня тут. Ишь ягодка какая! Из земли выросла. Земли порождение. И рук чьих-то. Не рук, а души. Поэтому живая, значит». Старик долго ворочался на кровати, но не выдержал. Голова вроде не болела. Встал тихонько. Пол качнулся, поехал, но старик приступил его крепко ногой: «Я те поеду! А ну, стой…» Подошел к кукле, присел. В затылке что-то дернулось, оперся ладонями о пол. «Ты, барышня, не реви! Придет время, на свет выберемся. Болит грудь-то? Заживет. Фашист, он зверь, жалости в нем сроду не было. Тетка молока нам принесет, и ладно. Зябнешь, что ли? Давай-ко руки-то сюда… Вишь, окоченели, согреваются. Не реви. Че уж реветь-то! Вот и согрелись, мягонькие…» Старик сидел на холодном полу, кальсоны белели во мраке. Тискал куклины пластилиновые руки. «Согрелись… А голова-то моя…»
Таким его застала Нина Павловна. Она вскрикнула, позвала мужа. Вдвоем они уложили старика на кровать, влили в рот лекарство. Нина Павловна присела возле кровати:
— В больницу его надо. Плох. Не уследить нам.
Муж сосредоточенно думал.
— Конечно. Пусть утром увезут. Вызовем «скорую», пусть увезут. Это ему же лучше. Мало ли что понадобится, переливание крови, укол или еще что… Утром завтра. Пораньше. А то ведь праздник, праздник ведь… Годовщина освобождения города.
Женщина посмотрела на куклу:
— Чудовище какое! Кто приволок?
— Барышня… — прошепелявил старик. — Не трогайте, я…
— Совсем у него плохо с головой, — пожалела Нина Павловна.
Старик заснул счастливым сном. Давно ему так не спалось. Грудь дышала ровнее. Чугунные шарики в голове как будто растаяли. Во всем теле его жила радость. И ночь была теплой и спокойной. А наутро просочилось сквозь рамы солнце, выпятнило одеяло. Иван Михалыч жмурился, ему хотелось встать и как месяц назад пойти в ванную умыться. Чувствовал он себя хорошо. «День какой? Какой же день-то? Надо будет спросить… А то живу и не знаю: весна ли, лето ли…» Тут он увидел куклу, и внутри все радостно заходило ходуном: «Барышня, а? Вот ведь…» Он полюбовался стройной фигуркой, нарядом ее. Одеяло откинул, пошел не шатаясь. «Ягода какая!» Погладил. Пощупал сперва осторожно, потом недоверчиво. «Чего это? Чего…» Пальцы липли в пластилине, солнце блестело на фольге. Он судорожно схватил куклу, она оказалась легкой. Быстро ощупал картон, голову ее, приблизил к глазам. В животе что-то задрожало. Кукла брякнулась о пол и даже не состукала путем, а так шлепнулась, как коровья лепешка. Он пошатнулся, прислонился спиной к стене. В животе что-то ходило ходуном, в висках стучали чугунные шарики. Собрался с силами, откуда-то снизу поднялась мгновенная знакомая волна гнева. Оттолкнулся от стены, быстро пошел к двери, путаясь в кальсонных тесемках, запнулся за половик, рыкнул нетерпеливо и пинком распахнул дверь. В коридорчик как раз вышла Нина Павловна, она отступила, руками всплеснула, хотела броситься к соседу, но испугалась безумия голубых глаз, лица бледно-синего. А он, не замечая женщину, торопясь и шатаясь, прошел по коридорчику, ввалился в следующую дверь.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
В рассказах молодого челябинского прозаика затрагиваются проблемы формирования характера, нравственного самоопределения современного молодого человека. Герои рассказов — молодые рабочие, инженеры, колхозники — сталкиваются с реальными трудностями жизни и, преодолевая юношеские заблуждения, приходят к пониманию истинных нравственных ценностей.
Книгу московского писателя, участника VII Всесоюзного совещания молодых писателей, составили рассказы. Это книга о любви к Родине. Герои ее — рабочие, охотники, рыбаки, люди, глубоко чувствующие связь с родной землей, наши молодые современники. Часть книги занимают исторические миниатюры.
Герои произведений В. Тарнавского, как правило, люди молодые — студенты и рабочие, научные работники, пребывающие в начале своего нравственного и жизненного становления. Основу книги составляет повесть «Цвет папоротника» — современная фантастическая повесть-феерия, в которой наиболее ярко проявились особенности авторского художественного письма: хороший психологизм, некоторая условность, притчевость повествования, насыщенность современными деталями, острота в постановке нравственных проблем.
Первая книга молодого белорусского прозаика Владимира Бутромеева написана нетрадиционно. История трогательной любви подростков, встреча с полуграмотным стариком, который на память знает целые главы из «Войны и мира», тревоги и заботы молодого сельского учителя, лирическая зарисовка пейзажа, воспоминания о далеких временах — все это органически входит в его рассказы и повести, в которых автор пытается через простоту будней осмыслить нравственные и философские проблемы, рано или поздно встающие перед каждым человеком.