Рос орешник... - [23]

Расписались мы в загсе, я и не мечтала об этом, он настоял, чтобы у детей мать по закону была. У меня комнатка, и у него квартира. Разговоров обо мне меньше стало, но не желала я в этом доме жить, не за себя боялась, а за ребятишек. Подрастут, понимать начнут, да и не так понять могут. То, что я им не мать, этого, к сожалению, не скроешь, только пускай рассудят нас, думала, когда станут взрослыми. Новую квартиру нашли быстро, на той же неделе, как объявление дали. Расходились одни, тридцать лет вместе прожили, взрослые дочери замужем и отдельно жили, интеллигентная такая семья, и квартира у них хорошая была, две комнаты, кухня большая, газ и паровое отопление, жить бы и радоваться, а они напоследок жизни разойтись надумали.

Уходил мой рыбак в море и на три месяца и на восемнадцать суток. Вначале ничего было, привыкла быть одной, но потом скучать без него стала. Все дни считаешь, когда судно придет. А последние дни особенно медленно тянутся, медленно, а ждешь.

Любил рыбак детей и меня уважал. Говорил сам потом, что первый раз, когда пришел, хотел сразу просить расписаться, но боялся, что я не соглашусь. Только с ним я счастье и почувствовала. По вечерам к нам часто приходил его друг, одногодка, вместе на судне плавали, и мы сидели втроем за столом, и друг разные истории интересные рассказывал, но больше он любил вспоминать приключения свои любовные. Думала вначале, что уж больно много сочиняет, но захаживал он затем и с женщинами, и все с разными.

Радостные это были дни, но слишком уж быстро пролетали, не успеешь и оглянуться — рыбаку в море выходить, и снова ждешь…

Бывало, уложим всех спать и на последний сеанс в кино идем. Он мне и соков разных покупал, и печенья — как за девушкой ухаживал! Что и говорить, уважал он меня, ничего о прошлом не спрашивал, я хотела сама рассказать, чтобы между нами до конца все ясно было, но никак не могла решиться, чего-то боялась.

До прихода судна оставалось семь суток, когда приехали двое на черной легковой машине и сказали, что смыло его с палубы волной, никто и не видел, и тело не нашли. Все глаза повыплакала за эту темную неделю, и откуда только слезы брались…

Судно пришло. Поминки справляли. Плохие были поминки. Пришли ребята, за столами уселись и водку пить начали. Когда пьяные за столом болтают или песни распевают, это ничего, а когда сидят, молчат, только водку стаканами пьют, жутко становится. Одна я из женщин, хорошо, друг был рядом, а ребята сидят, на меня не смотрят, глаз от стола не поднимают и ничего не закусывают. Наварила, наготовила, да так все и осталось! Мой-то если бутылку с другом за вечер выпьет, то и хорошо, а эти стакан за стаканом пьют, ну спились быстро, и часа не прошло, как со стола повалились. Так и ночевали у нас. Один на диване спал, остальные на полу. Хотела двоих на кровать положить, но у них такие глаза стали, что я сразу замолчала. Сдвинули мы вдвоем столы в сторону, старые одеяла на полу постелили, ботинки и сапоги с ребят постягивали, так они и спали ночь.

Сели с другом за столом на кухне, не втроем, как раньше бывало, а вдвоем, и не стал он рассказывать приключения, а молчал, и лицо у него было изжелта-серое, словно известкой помазано. Бутылку водки принес из комнаты, три стакана поставил, разлил на двоих и мне, как всегда, на дно стакана грамм двадцать налил. Он пить не стал, а я выпила и пошла в квартиру, что этажом выше, детишек посмотреть. Они спали спокойно, словно ничего и не случилось… А друг на кухне ночь просидел, до водки он так и не дотронулся…

Утром за некоторыми жены пришли и тоже мне в глаза не глядят…

Собрали рыбаки деньги, и на работе еще выдали. Большие деньги принесли. Не хотела брать, только это же от его друзей, и еще я подумала, что и мой так же поступил бы, если такое несчастье с кем-нибудь из товарищей случилось. Положила сразу все деньги на книжку. Может, и со мной что случится, так пусть деньги детям и останутся.

Растерялась вначале, когда одна осталась. Был такой вечер, думала детей в детдом отдать, потом стыдно стало от таких мыслей, и сейчас стыдно вспоминать, был такой грех, хотела в один вечер детей отдать, а самой в другой город уехать. Только не представляю, как бы жила без моих родимых, без своего счастья, и жизнь не в милость была бы. Хорошо, что живут на белом свете люди хорошие, помогли в трудную минуту, детишек в ясли и садик сразу определили, а меня на рыбокомбинат устроили работать.

Живем мы очень хорошо, потому что любим друг друга. Сашенька во всем помогает, Андрюша, второй мой помощник, молоко из магазина сам носит, только вот эмаль с бидона о ступеньки лестницы поотбивал, бидон-то с пол его роста. Третий, Игорек, в школу на следующий год пойдет, любит очень братьев, когда старшие в школе, стул приставит к окну, на улицу смотрит, братьев ждет, а когда те дома, вертится около них или чей-нибудь портфель возьмет и ходит по комнате из угла в угол. Ест он за столом плохо, обычно же кусок хлеба отрежет, тонкий слой маргарина намажет, чеснок размелет мелко и вместе с солью на хлеб наложит, а сверху еще слой маргарина и такой бутерброд со сладким чаем ест. Я говорю: «Ты лучше масло сливочное бери», а он одно все за маргарином тянется.