Ронья, дочь разбойника - [32]

— Теперь, сестренка, мы с голоду не умрем, уж это я тебе обещаю.

— До зимы, — добавила Ронья.

Но до зимы было далеко, стоило ли сейчас думать о ней? Она решила отгонять назойливые мысли-слепни.

Они надели лосося на палку, взвалили его на плечи и отправились в пещеру. Вдобавок они тащили волоком поваленную ветром березу. Они привязали ее кожаными ремнями к поясам и с трудом волокли вверх по склону, как ломовые лошади. Им нужно было дерево, чтобы смастерить миски и прочую утварь.

Когда Бирк обрубал ветки, топор скользнул по стволу и поранил ему ногу. Ступая по тропинке, он оставлял кровавый след, но это его вовсе не печалило.

— Пустяки, пусть себе кровоточит, пока ей это не надоест!

— Ишь ты, какой храбрый! А вдруг медведь учует твои следы и захочет узнать, откуда взялась эта вкусная кровь?

Бирк засмеялся:

— Тогда я покажу ему откуда — своим копьем!

— Лувис всегда прикладывает к кровоточащей ране сушеный белый мох, — задумчиво сказала Ронья. — Надо будет и мне запасти побольше мха. Кто тебя знает, когда ты вздумаешь в следующий раз садануть себя в ляжку!

Так она и сделала, принесла из леса целую охапку белого мха и положила на солнышке сушиться. А Бирк угостил ее жаренным на углях лососем. И ела она эту рыбу не в последний раз. Несколько дней подряд они только и делали, что ели лососину и мастерили деревянные миски. Нарубить березовые заготовки было делом нехитрым, они рубили их по очереди, и ни один из них не поранился. Вскоре пять отличных деревянных болванок были готовы. Оставалось только вырезать из них миски. Они решили, что нужно именно пять посудин. Но уже на третий день Ронья спросила:

— Бирк, что, по-твоему, хуже: жареный лосось или волдыри на руках?

На этот вопрос Бирк не мог ответить, потому что и то и другое было отвратительно.

— Да, я знаю, что нам нужен какой-то другой инструмент. Вырезать посуду ножом — адская работа.

Но другого инструмента у них не было, и они по очереди строгали и скоблили, покуда не смастерили что-то похожее на миску.

— Больше я ни одной посудины делать не буду ни за что на свете. Наточу ножик в последний разок. Дай-ка мне его!

— Нож? — удивилась Ронья. — Да ведь он у тебя!

Бирк покачал головой:

— Нет, это ты брала его только что. Давай его сюда!

— Нет у меня ножа! Ты не слышишь, что ли, что я тебе говорю?

— А куда ты его подевала?

Ронья рассердилась:

— Куда ты его подевал? Ты брал его в последний раз.

— Не ври! — ответил Бирк.

Обозленные, они молча стали искать нож. Обшарили всю пещеру и площадку перед ней. Но нож исчез.

— Разве я не говорил тебе, что без ножа в лесу пропадешь? — спросил Бирк.

— Тогда тебе нужно было получше беречь его! — ответила Ронья. — И вообще, ты порядочное дерьмо! Сам потерял, а на других сваливаешь!

Бирк побледнел от злости:

— Помолчала бы ты, дочь разбойника! На тебя это больше похоже! И с такой вот мне приходится жить в одной пещере!

— А ты не живи! Оставайся со своим ножом! Если только найдешь его! И вообще, катись-ка ты отсюда!

Слезы обиды брызнули у нее из глаз. Она уйдет в лес, подальше от него. Ни за что на свете не захочет она больше ни видеть его, ни говорить с ним!

Бирк видел, как она скрылась в лесу. Это разозлило его еще больше, и он крикнул ей вслед:

— Катись ко всем виттрам! Туда тебе и дорога!

Он поглядел на мох, лежавший у входа в пещеру, как куча мусора. Глупая выдумка Роньи. Он в ярости расшвырял мох ногами.

Подо мхом лежал нож. Бирк уставился на него и взял его не сразу. Ведь они перебрали весь мох. Откуда здесь взялся ножик? И кто виноват в том, что он оказался здесь?

Во всяком случае, это Ронья притащила мох, значит, она и виновата. И вообще, она упрямая, глупая и просто невыносимая. Он мог, конечно, побежать за ней и рассказать, что нож нашелся. Но ей только полезно будет посидеть в лесу, покуда не надоест дурака валять.

Он хорошенько наточил нож. Потом он сидел с ножом в руке. Держать его было так приятно. Отличный нож, здорово, что он нашелся! Да вот только Роньи тут не было. Не потому ли сердце у него как-то странно сжималось?

«Оставайся со своим ножом!» — сказала она. Он снова разозлился. Где она сама-то будет теперь жить? Конечно, ему до этого нет дела, пусть катится куда угодно. Только если она сейчас не вернется, пусть пеняет на себя. Тогда путь в Медвежью пещеру будет для нее закрыт. Ему хотелось сказать Ронье об этом. Но не бежать же в лес разыскивать ее! Ничего, сама придет и станет проситься назад. Вот тогда-то он ей и скажет:

— Раньше надо было приходить! А теперь поздно!

Он сказал это вслух, чтобы услышать, как это звучит, и ужаснулся. И это он говорит своей названой сестре!

Но ведь она сама виновата! Он ее не прогонял.

Ожидая ее, он поел немного жареного лосося. Первые три раза лососина была ужасно вкусная. Но на десятый раз казалось, будто куски во рту вырастали, и их было никак не проглотить.

И все-таки это была еда. А что ест тот, кто блуждает по лесу? Что ест сейчас Ронья? Поди, корешки и зеленые листочки, если она только сумела найти их! Но какое ему до нее дело! Пусть себе бродит там, пока не зачахнет. Сама пожелала! И вернуться не подумала!

Время шло. И в пещере без Роньи было удивительно пусто. Без нее он никак не мог придумать, чем бы заняться. А сердце сжималось все сильнее.