Ронин - [21]

Да и весил чемодан не мало. Не смотря на то, что вещей там было раз-два и обчелся, книги занимали в нем приличное место. Как не рисковал я, но расстаться с недочитанными книгами было выше моих сил. Риск заключался, в том, что первый встречный околоточный мог заинтересоваться ими и всерьез. Не из-за их замечательного содержания а по причине гораздо прозаичней. Изданы они были в советское время, кое ещё не наступило, и отсутствие в них ятей бросалось в глаза. Ну, что ж, кто не рискует, тот живет не всегда дольше, но всегда скучнее.

* * *

Долгожданный ломбард не замедлил появиться. Я с облегчением вздохнул. Есть традиции, которые не меняются с течением времени. Где торговля, там недостача, недостаток средств купли продажи был всегда. Лавки менял, стояли ещё в древних храмах, помнится, разгонял их оттуда некто кнутом, или не кнутом. Но сдается мне их даже танком не разгонишь. Да и держат ломбарды личности вечные с гордым орлиным профилем и пейсами. И они везде. Я представил себе ломбард где-нибудь на острове Врангеля. Что он там мог принимать и менять? Тюлений жир у чукчей на водку менять? Это запросто.

Добротная дверь оббитая железом тяжело поддалась. Суровая пружина сварливо скрипнула, но всё же запустила меня в затхлую пыльную лавчонку с грязными стеклами зарешеченных окон.

Не порядок. Я огляделся в полумраке и увидел хозяина. К моему разочарованию, его профиль орлиным не был, по ходу дела не было у него профиля. Шарик с какой стороны не рассматривай он кругом одинаковый. Над лицом хозяина явно потрудилось татаро-монгольское иго. И почему такие лица принято называть рязанскими? Лицо круглое и красное как кирпич, хоть блины жарь.

— День добрый хозяин!

Поприветствовал я объёмистое тело.

— И тебе не хворать.

Туша вроде и не шевельнулась, но я уверен зорко разглядела меня. И почему-то сразу всё про меня решило. И обращение на ты к незнакомому человеку, и пренебрежительный тон, указывали на моё незавидное положение, и на то, что прибыли от меня хозяин не увидел. А потому интереса не проявил, и считал моё появление пустой тратой своего драгоценного времени. Что ж, подтвердим имидж, подумал я, выковыривая пальцем из потайного кармашка перстенек без камня.

— Милейший, тут со мной оказия приключилась. Камешек с перстенька выпал, — сказал я повертев его в пальцах. Чемодан я опустил на пол у прилавка, готовясь долго и отчаянно торговаться.

— Ну так и иди к ювелиру, — буркнул хозяин, слегка изменившись в лице. Вроде как улыбнулся.

— Был уже у ювелира, — подтвердил я, — Но он заломил такую несусветную цену…

Что…Одним словом, я решил, что выгодней его продать.

— Так и продал бы ему…

— Ну,…я не сразу продать решился. Стесненные жизненные обстоятельства толкнули меня обратиться к вам. Шел вот мимо..

— Ты грамотный?

— А что?

— Читать обучен? Написано Ломбард'. Вещи принимаются в залог. А если уж не выкупишь, тогды пеняй на себя.

— Ладно, милейший, сколько бы вы могли ссудить мне за него.

Хозяин оторвал-таки неподъемное тело от лавки застеленной древним и ветхим ковром.

Объемистая ладонь сцапала мой перстенек и поднесла к глазам. Повертев перед лицом, по которому сейчас было видно, что оно предельно загружено умственной работой, так что даже сальные железы выпустили через кожные поры свои избытки, хозяин что-то покумекал про себя и наконец решил.

— Ну пожалуй оформим… Пятнадцать рублей дам.

Я кивнул, понимая, что торговаться с этим лицом бессмысленно. Всё равно, что айсбергу в рупор кричать, чтоб уступил дорогу Титанику. Встречал я уже таких людей, плавали знаем. Хотя за перстенек рублей двадцать пять получить я рассчитывал.

Достав из под прилавка бронзовую пепельницу с жеванным гусиным пером и листок желтой бумаги, ростовщик окунул перо в чернильницу и поднял отекшие глаза на меня.

— На чьё имя оформлять будем?

— Лазарев Игорь Николаевич…

Хозяин неожиданно быстро заскрипел пером.

— Где проживаем?

— Да ещё не где. Я тут проездом.

— Ах, проездом…Пачпорт покажи.

— Да вот не захватил я с собой паспорта.

Далее случилось нечто из ряда вон выходящее. Хозяин сделал ещё более скучное лицо и цапнув лапой чернильницу убрал её под прилавок, левой рукой умыкнув незаполненный бланк — расписку.

— Что это значит?

Напрягся я.

— Перстенек отдай!

— Какой перстенек? Пошел вон…,- отмахнулся от меня лавочник как от назойливой мухи.

Красное тяжелое лицо килограммов на шестьдесят было исполнено скукой, превозмогая которую, хозяин всё же оторвал своё седалище от лавки и поднялся оказавшись на голову выше меня.

— Ты что?! Не понял? Пошел вон тебе говорят! Или помочь?

Таким наглым образом меня кидали первый раз в жизни. Кровь прилила к моему лицу.

А рука непроизвольно потянулась назад нашаривая рукоятку аигути за поясом. Видимо это движение лавочнику не понравилось и он рявкнул:

— Ванька! Ванька, беги за урядником! Тут шантрапа подозрительная отирается!

— Бегу! Митрофан Палыч! Бегу! — Пискнуло из-за шторки, за хозяйской спиной.

На миг из-за занавески проявилось заморышное лицо Ваньки и пропало. Быстрый топоток ног, хлопанье двери и приглушенные крики Ваньки донеслись с улицы.

— Урядник! Урядник! Палыч зовет!