Ромейское царство - [403]

Решающий штурм.

Во вторник, 29 мая 1453 г., как всегда ночью, в первые полтора часа после полуночи, несмотря на льющий во тьме сильный дождь, лавина турецких войск подступила к ключевым местам стен города, двигая вперед снаряжения для штурма, а корабли заняли позиции на море. По сигналу султана со страшным боевым кличем, под возобновившиеся пушечную канонаду, жуткий гром барабанов и рев труб османы пошли на отчаянный приступ. Для многих христиан и воинов веры — гази он стал последним.

Сперва перевес был на стороне ромеев. Их вдохновляло держаться известие, полученное через осведомителей, шпионов, что, если защитники Константинополя выдержат атаку, султан снимет осаду. Но подорванные, измотанные последние силы быстро шли на убыль. Город защищало не более четырех тысяч уцелевших воинов, причем были башни со стороны моря, где осталось по одному опытному лучнику, арбалетчику или артиллеристу, которым были приданы отряды необученных горожан и монахов. Даже последний резерв сократился до трехсот человек. Заменить, пополнить обороняющиеся войска было нечем, оставалось только перегруппировывать силы в ходе самого боя. На самом угрожаемом участке Месотихиона между воротами Св. Романа и Харисийскими (они же Адрианопольские, или ворота Эдирне), где взамен разрушенной внешней крепостной стены защитники возвели высокую баррикаду, вместе с василевсом вновь появился раненный Джустиниани, чтобы командовать собранными здесь хорошо вооруженными четырьмя сотнями италийцев и большей частью византийских войск — всего около двух тысяч человек — крохотными силами по сравнению с многотысячной штурмовой армией осман, вдохновленной мечтами о мученичестве и золоте.

Бешеный натиск турок вселял ужас. Казалось, врагами движет нечеловеческая сила. Завоеватели с яростью лезли наверх, и тысячи глоток ревели, и визжали, и горланили там, сливая свои голоса в единый страшный рев беснующегося исполинского зверя. В первый вал атаки были брошены азабы-башибузуки в красных шапках — иррегулярная легкая пехота, состоявшая из необученного сброда, снабженного осадными лестницами и вооруженного лишь ятаганами, луками, пращами, дротиками и копьями. Через пару часов, истощенные, они, как и ожидалось, были отброшены с громадными потерями. Но взамен их, едва стало светать, к четырем часам утра Мехмед двинул свои лучшие, искусные, превосходно подготовленные и исключительно дисциплинированные свежие части — сначала плотные массы тяжелых панцирных отрядов анатолийских турок, а затем третий, наиболее эффективный вал атаки — дворцовые полки, включая вышколенных, элитных, кадровых янычар. Султан лично довел до рва, заваленного новыми трупами, их безукоризненно четко марширующую под громкие звуки военной музыки, стройную пятитысячную колонну под янычарским желто-красным знаменем с изображением двуручного меча первого праведного халифа Али. Он понимал, что этим утром настал решающий момент в его судьбе и измотанным, смертельно усталым, но героически сражавшимся защитникам столицы нельзя дать ни мгновения передышки, чтобы прийти в себя от утомления. Поэтому, не обращая внимание на потери, метавшийся повсюду Мехмед бросал в пекло боя все новые и новые волны атакующих, решив на сей раз полностью исчерпать фактор численного преимущества. Было ясно, что в противном случае — еще пару часов и штурм захлебнется.

В ходе ожесточенных рукопашных схваток баррикада на центральном участке обороны в долине Ликоса дважды переходила из рук в руки. Обороняющиеся, закрыв калитки и ворота позади себя, в основной стене, отважно стояли здесь на смерть, зная, что им некуда отступать. Боевой дух турок, тоже несших колоссальные потери, упал настолько, что, по словам Георгия Сфрандзи, «чауши и дворцовые равдухи (солдаты полицейских подразделений, игравших роль заградотрядов) стали бить их железными палками и плетьми, чтобы те не показывали спину врагу», а Дука подтверждает это, указывая, что сам султан, «…стоя позади войска с железной палкой, гнал своих воинов к стенам, где льстя словами, где угрожая».

Именно в этот кульминационный, переломный момент боя, когда защитники Города почувствовали, что натиск османской тяжелой пехоты и янычар стал немного слабеть, то ли свинцовой пулей, то ли стрелой, то ли случайным ударом кого-то из своих был вновь ранен Джустиниани, главный из командиров василевса, на которого все смотрели как на последнюю надежду. Так неожиданно случилось в этот майский день, полный неизбежности. Измученный, не в силах больше держаться на ногах, чувствуя приближение смерти, он, несмотря на мольбы Константина вернуться на свой пост, велел отнести себя на свою галеру в гавани Золотой Рог, для чего пришлось открыть одну из вылазных калиток в основной стене. На какой-то момент управление боем оказалось потеряно, генуэзцы, оставшись без своего предводителя, больше не ободрявшего их, растерялись, некоторые стали покидать свои места. Паника усилилась, когда дошел слух, что османы проникли в одну из башен внутренней, последней оборонительной стены через случайно оставленную не запертой калитку Керкопорта у северного конца Феодосиевых стен, рядом с Влахернами, и над этой башней вместо белого флага с генуэзским красным крестом и ярко-желтого ромейского знамени с черными орлами развевается зеленый мусульманский стяг.