Ромейское царство - [393]
Попытки Константина XI протестовать были отвергнуты султаном, не только надменно, но оскорбительно ответившего послам: «Я могу делать все, что мне угодно. Оба берега Босфора принадлежат мне, тот восточный — потому что на нем живут османы, а этот западный — потому, что вы не умеете его защищать. Скажите вашему государю, что если он еще раз вздумает прислать ко мне с подобным вопросом, я велю с посла живьем содрать кожу».
В результате таких крутых мер турок черноморская торговля Венеции и Генуи оказалась на грани срыва. Началась настоящая, теперь уже не прикрытая подготовка османов к военной кампании и осаде Города. Мехмед написал письмо к Константину XI, требуя отдать ему Константинополь без боя и — ловкий дипломатический ход — даже клятвенно обещал взамен не покушаться на веру ромеев и не трогать жалкие остатки их владений в южной Греции. В противном случае он грозил всем разорением и смертью. На это византийский император со спокойным мужеством и верой в священный город Константина ответил, что он «…готов жить с султаном в мире и оставить ему захваченные города и земли; Город уплатит любую требуемую султаном дань, насколько это будет в его силах; только сам Город не может предать император — лучше умереть». В середине лета 1452 г. василевс демонстративно затворил ворота Константинополя.
Уже до этого император ромеев решился в обмен на помощь латинов вновь пойти на признание воссоединения Церквей, объединить два мира и наконец обнародовал постановление об унии, тринадцать лет назад заключенной во Флоренции. Но в очередной раз подтвержденный союз не принес даже слабого положительного результата, не дал реальной помощи и лишь усилил возмущение в простом народе, еще болезненнее, чем прежде, реагировавшего на оскорбление своих религиозных чувств. Уставший от неутихающей враждебности, растущего напряжения, в конце лета 1451 г. униатски настроенный Патриарх Григорий III Мамма покинул свой престол и сбежал в Рим к Папе Николаю V (1442–1455 гг.), оставив Город без главы Церкви. По этой же причине Константина так и не короновали в Св. Софии по всей форме, с миропомазанием, а ему самому было не до торжеств. Как и его покойный несчастный царственный брат, он не контролировал общественные настроения и Церковь, а Папа, кивая на это, сурово укорял оппозицию греков, что Господь справедливо отплатил их отечеству несчастьями именно за пренебрежение унией.
В конце октября 1452 г. из Рима в Константинополь с богословско-пропагандистской миссией прибыл легат Папы, дипломат, ловкий грек-ренегат, уроженец Фессалоники, кардинал Исидор (1426–1458 гг.), бывший митрополит Киевский, который некогда активно участвовал в Флорентийском соборе, а в Московской Руси был осужден, обвинен в ереси из-за настойчивой пропаганды унии. Привезенная им подмога из двухсот стрелков, снаряженных Папой, была ничтожна, но могла рассматриваться как некий авангард более значительных сил. Унылым, промозглым зимним днем 12 декабря в храме Св. Софии, где был зачитан текст публично одобренного от имени народа-демоса соглашения об унии, Исидор Киевский торжественно отслужил службу по латинскому обряду, тем самым символизируя союз восточных и западных христиан. Святое Причастие состояло из опресноков, и в чашу с вином добавили холодной воды. Но праздника не получилось. Едва ли в собор сошелся весь Константинополь, как об этом позже напишет Исидор. В любом случае, православные верующие, в том числе из числа ведущих представителей антиуниатской оппозиции, участвовали в происходящем неискренне, стиснув зубы, сам василевс выглядел подавленным и безразличным. Появившаяся идея выбрать Исидора Патриархом вместо покинувшего Константинополь Григория Маммы тоже провалилась.
Демонстрация очередной победы Флорентийской унии, удара по антиуниатам вызвала взрыв истерического негодования среди греков, не хотевших отступать от своего благочестия. Они полагали, что не латины их защитники, а Богородица, которая уже не раз спасала Город. Не помог и распространившийся слух, что провозглашенное единение временно и его пересмотрят, когда наступит мир. Клирики, монахи, монахини и простые миряне в смятении толпились на улицах и кричали: «Не нужно нам ни помощи латинов, ни единения с ними, — избавимся же от почитания опресноков!». В отличие от правящих кругов Византии, большей части царских придворных и советников, народ в своей основной массе не хотел идти в церкви, чей клир признал унию и ввел изменения в Божественную литургию. Многие горожане полагали, что они осквернятся, вступив в богослужебное общение со своими братьями-христианами, признавшими Флорентийскую унию, отказывались упоминать в своих молитвах не только Папу, но и своего императора-униата, к тому же официально так и не коронованного в Великой церкви с участием Патриарха.
Один из наиболее скептически настроенных антиуниатов, бывший царский секретарь, придворный проповедник, «вселенский судья ромеев» Георгий Схоларий, ставший стойким последователем Марка Евгеника, в 1450 г. удалился в монастырь Пантократора под монашеским именем Геннадий и принялся за организацию сопротивления в виде синода клириков — противников Флорентийской унии и учения, что лежало в ее основе. Этот человек, десять лет назад говоривший на Соборе речи-поучения в пользу унии, теперь писал: «Даже если весь Восток пойдет на Запад, я не пойду». Схоларий, как и многие последователи его взглядов, искренне верил в близкий конец света и был убежден — православные должны встретить ниспосланный Богом Апокалипсис с незапятнанными душами. Даже на Пасху, пришедшуюся на 1 апреля 1453 г., большинство византийцев продолжали обходить стороной храм Св. Софии, оскверненный латинским обрядом богослужения, и молились в сугубо православных церквах Города. В огромном пустом соборе, покинутом Патриархом и паствой, было темно и странно тихо.
