Ромэна Мирмо - [11]

— Хотите выпить чего-нибудь, Ромэна? Очень жарко сегодня…

Действительно, в висячем саду мадам де Вранкур было жарко.

Стоял один из тех тяжелых и пасмурных июньских дней, за легкой мглой которых чувствуется бдительное, готовое показаться солнце. Небо было блестящего серого цвета. По ту сторону Сены фасад старого Лувра тянулся как бы смягченно и смутно. Веял запах тонкой пыли, смешанный с ароматом цветов. На трельяже беседки благоухала большая мускусная роза. Так как Ромэна смотрела на эту розу и не отвечала, мадам де Вранкур сказала ей смеясь:

— Наши французские розы должны вам казаться ужасно жалкими, дорогая Ромэна, вам, приехавшей из Дамаска! Я читала у Лоти[12], что тамошние ваши сады великолепны. Вы, наверное, избалованы, и мой цветник на крыше должен вам представляться весьма комичным. Но что поделаешь, мы не на Востоке! Я не могу вам предложить сластей из «Тысячи и одной ночи», но выпейте хоть оранжаду[13].

Ромэна Мирмо улыбнулась. Мадам де Вранкур из хрустального кувшина налила в стакан золотистый оранжад. Ромэна облокотилась о каменную балюстраду террасы. Она замечталась. Перед глазами у нее был не Париж, с его то остроконечными, то выпуклыми шиферными и цинковыми крышами, с его колокольнями и трубами; то, что она видела в своем воображении, то, что она воскрешала в воспоминании, был совсем другой, странный город: узкие улицы, то пустынные, то кишащие народом, широкие обнаженные площади, тенистые сады, оглашаемые звоном фонтанов; город, где выгибаются дугообразные купола мечетей, где возносятся столпы минаретов; лучезарный город, рыжий и розовый, продолженный цветущими зеленями, окруженный огромными песчаными пространствами; город с банями и базарами, ослами и верблюдами; город, населенный людьми в чалмах и фесках, в многоцветных одеждах; загадочный город, где женщины ходят в покрывалах, а в воздухе носится запах кожи и цветов, ладана и мочи, незабываемый запах Востока. И вдруг Ромэне Мирмо стало почти что жаль этого далекого Дамаска, где она жила уже целых пять лет и который еще так недавно она покидала, радуясь мысли, что опять увидит Париж, этот самый Париж, который сейчас расстилался перед нею, громадный, смутный, тоже загадочный, в своей июньской лени, окутанный теплой, легкой и нежной мглой.

Мадам де Вранкур подошла к балюстраде и облокотилась рядом с Ромэной Мирмо. Она ласково обняла ее за талию. Несколько времени они молчали.

— Ну, Ромэна, идите пить оранжад. Я рада, что вы здесь и что мы можем спокойно побеседовать. До сих пор нам постоянно кто-нибудь мешал. Мне нужно многое вам рассказать, но прежде всего я должна вас пожурить. Почему вы предпочитаете жить в гостинице и не хотите устроиться у нас?

Ромэна Мирмо ответила неопределенным жестом. Мадам де Вранкур продолжала:

— В конце концов вы, может быть, и правы. Вам хочется быть свободной, уходить и приходить когда вам вздумается. Это совершенно естественно, хотя и здесь вас бы никто не стеснял. Что меня больше удивляет, так это то, что вы мне ничего не писали о вашем проекте приехать в Париж. Правда, писать вы не охотница. Знаете, у меня от вас за целый год всего каких-нибудь четыре-пять писем, и то совсем коротеньких! Я была этим огорчена, Ромэна; я думала, вы меня больше любите.

Ромэна Мирмо принялась возражать:

— Не надо на меня сердиться за мое молчание, Берта. Я очень часто думала о вас, но только я ленива. А потом, я была так далеко; моя жизнь была так непохожа на вашу. Я должна была бы вам ее объяснять, а я не умела. А потом, на Востоке время течет так странно: так быстро и вместе с тем так медленно!

Она говорила своим мягким, немного глухим голосом. Мадам де Вранкур смотрела на нее. Женщины, даже лучшие из них, всегда любопытны. Сейчас Ромэна, по целому ряду причин, особенно интересовала Берту де Вранкур.

Долгие годы, проведенные ею в чужой стране, придавали ей в глазах подруги особую привлекательность, своего рода манящую загадочность. Встретясь с Ромэной, Берта де Вранкур была почти удивлена, что та одета не как турчанка. Оказывается, нет. Ромэна была все той же Ромэной, изящной и скромной. В ее внешности не было ничего ни эксцентричного, ни старомодного. Видно, в Дамаске можно иметь платья и шляпы последнего образца! Но почему это Ромэна так неожиданно покинула Дамаск и приехала в Париж? Мадам де Вранкур спросила ее об этом.

Ромэна отвечала совсем просто, что она уже не раз подумывала об этом путешествии. Летом в Дамаске бывает очень жарко, и неоднократно заходила речь о том, чтобы на летние месяцы съездить во Францию, но месье Мирмо предпочитал проводить свой ежегодный отпуск в Константинополе. Они устраивались в Терапии[14]. Это очаровательное место, и чистый воздух Босфора очень приятен. Месье Мирмо там очень нравилось. Кроме того, эти поездки имели для него то преимущество, что не слишком отдаляли его от места службы и позволяли ему не расставаться с его милой Турцией. Когда они последний раз жили в Терапии, у месье Мирмо возник проект, который он сейчас и выполнял, а именно отправиться на полгода в Персию. Он, правда, предлагал Ромэне ехать вместе с ним, но этому помешали некоторые трудности практического свойства. Тогда он сам посоветовал жене съездить в Париж, чтобы немного развлечься. Дело было решено почти внезапно, и Ромэна в один миг перенеслась из Дамаска в Бейрут, где только-только поспела на марсельский пароход.