Ромашка - [52]

Время, отпущенное на обед, заканчивалось. Все шло хорошо. И вдруг…

Оксана заметила, как в столовой появился необычный посетитель — щеголеватый, одетый с иголочки обер–ефрейтор из военной разведки. Он остановился на несколько секунд у дверей и с некоторым пренебрежением к сидевшим за столиками летчикам оглядел зал. Найдя глазами в дальнем углу Анну, обер–ефрейтор направился к ней. Он шел быстро, ловко, с грацией военного человека, уклоняясь от пробегавших мимо официанток. Тонкие губы его были плотно сжаты, лицо холодно и непроницаемо. Да, он шел к ней…

Оксана только что получила заказ. Как ни в чем не бывало она подхватила пустой поднос и уже хотела было бежать к раздаточному окну, но тут столкнулась лицом к лицу с обер–ефрейтором.

Притрагиваясь рукой к ее локтю и слегка наклоняясь, он произнес тихо, но с нажимом, словно отчеканивая каждое слово:

— Фрейлен, будьте любезны следовать со мной.

Оксана, быстро хлопая ресницами, с удивлением смотрела на него. Анна не испугалась, нет. Застигнутая врасплох, она просто немного растерялась от столь неожиданного предложения и, по–видимому, чего–то не понимала. Поняла и улыбнулась своей обычной приветливой улыбкой.

— Одну минуточку… Я только выполню заказ.

— Это сделают без вас, — сухо сказал обер–ефрейтор. — Не привлекайте к себе внимания, идите к выходу.

«Вот оно… Началось, — подумала Оксана, чувствуя знобящий холодок, какой всегда появлялся в груди в первые мгновения, когда она сталкивалась с неожиданной серьезной опасностью. — Итак, полное спокойствие и невозмутимость. Что может угрожать Анне Шеккер? Таинственные донесения, связные, радиопередатчики? Боже мой! Если в сером двухэтажном доме Анна услышит что–либо подобное, она от изумления не сможет произнести ни одного слова. И не надо слов — все скажут ее чистые наивные глаза. В них отразятся и искреннее недоумение, и ужас, и справедливая обида, и возмущение. Вперед, милая, славная Анна! Пусть сердце твое бьется ровно и спокойно: на твоем небосклоне нет ни одной тучки…»

Оксана, как была в фартуке, с белой кружевной накрахмаленной наколкой в волосах, шла впереди обер–ефрейтора к дверям. Черненькая официантка Варя, увидев Анну в сопровождении обер–ефрейтора из секретного отдела, бросила на нее тревожный взгляд, будто спрашивая: что–то случилось? Оксана ответила безмятежной улыбкой, и тревога в глазах Вари тотчас же сменилась деловитой озабоченностью.

На лестнице им встретился спускавшийся в столовую Иоганн Беккер. Замедля шаги, он окинул, казалось бы, совершенно равнодушным взглядом девушку, ее спутника и посторонился, пропуская их. Но Оксана была уверена, что он оглянулся и посмотрел им вслед. Он–то хорошо знал, где работает этот лощеный обер–ефрейтор.

Выйдя на воздух и увидев широкое зеленое поле аэродрома, девушка глубоко и радостно вздохнула. Она улыбалась рассеянной и легкомысленной улыбкой.

Иной раз Оксана сама удивлялась своему дару перевоплощения. Всегда, когда это было необходимо, в ее психике почти автоматически происходило спасительное раздвоение. Она не играла Анну Шеккер, она была Анной и Оксаной одновременно. Два чужих, враждебных человека существовали в одной оболочке, казалось бы, независимо друг от друга и даже не подозревая о столь близком соседстве.

И сейчас на душе у Анны, этой «русской немочки», было тихо и спокойно. Она радовалась тому, что вышла из душной и шумной офицерской столовой, и, шагая по тропинке к серому двухэтажному домику, с удовольствием подставила лицо теплому душистому ветерку. Щуря красивые, с подкрашенными ресницами глаза, она смотрела на легкие, удивительно белые на синем небе облака, на сочную траву, росшую по обе стороны тропинки, на скромные полевые цветы. Беспечная Анна не обращала внимания на шагавшего позади обер–ефрейтора, наклонялась и срывала на ходу смелые одуванчики с белыми пушистыми головками, сдувала с них легкие семена и веселыми глазами наблюдала, как их подхватывает и уносит ветер. Все было чудесным для Анны: и этот солнечный летний день, и сознание своей цветущей молодости, и ничем не омраченные, радужные девичьи мечты и надежды.

Ее вдруг срочно, очень срочно потребовали в домик, где, как она знала, находился какой–то секретный отдел, очевидно, контрразведка. Все это непонятно, странно и даже как–то неприятно. Какое может быть у контрразведчиков срочное дело к ней? Впрочем, у них много различных дел и обязанностей. Сейчас все выяснится, и ее любопытство будет удовлетворено. Не следует ломать над этим голову. Уже хорошо одно то, что она совершает такую приятную прогулку. Молчаливый обер–ефрейтор не в счет. Пускай себе молчит, сколько ему вздумается…

Так легкомысленно рассуждала Анна — внучка немецкого колониста. В то же время таившаяся в ней Оксана задавала себе тревожные вопросы и старалась быстро и хладнокровно найти правильные ответы на них. Где, когда, у кого и чем могла она вызвать какое–либо подозрение? Нет, поведение Анны Шеккер было безупречным. Выяснилось что–нибудь новое в биографии Анны? Ерунда. Она знает «свою» биографию на зубок, пожалуй, даже лучше, чем настоящая Анна. Может быть, знакомому летчику–лейтенанту показалось странным, что она из Эльзы Нейман превратилась в Анну Шеккер? Не опасно. Мало ли как она могла назваться при первом знакомстве с молодыми людьми… Это ее право на безобидную шутку, каприз, причуда. Многие девушки поступают именно так. К тому же знакомый лейтенант погиб смертью храбрых почти год назад. Предположим, что он, успел что–нибудь болтнуть об Эльзе. В таком случае контрразведка не стала бы тянуть целый год. Летчик и Эльза отпадают. Разгром группы, обслуживающей одну из раций? Все члены группы погибли. Связной — курносый подросток, ее давнишний знакомый по Ракитному — скрылся. Она сама помогла ему вырваться из лап полицаев. Предположим, его все же каким–то образом поймали. Он ничего не скажет. Проверено — он попадал в более сложные переплеты и никого не выдал. Остается последний связной, Андрей, ее Андрей…