Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - [52]
Второй, противоположный первому конфликт, использовал характерное для русской книжности XVII в., как и для европейского Средневековья, противопоставление города и пустыни. В «Повести известно сказуема на память великомученика благовернаго царевича Димитрия» князь С. И. Шаховской прославлял пустынническую жизнь на лоне природы в противоположность «градному мятежу и народному кличу»{499}. Эта тема получила развитие в оформлении царских загородных резиденций и отразилась в оформлении садов и посвящении домовых храмов. Царские сады должны были превратить загородные резиденции в подобие рая. В измайловском Виноградном саду были устроены потешные терема: «три терема со всходы и с красными окнами, кругом их перила, […] теремы […] писаны красками»{500}. Согласно предполагаемому первоначальному проекту, таких теремов должно было быть четыре, по одному в каждом углу сада{501}. Именно так в XVII в. изображали райский сад{502}. Не только сады, но и рощи, украшавшие царские резиденции, воспринимались современниками подобным образом. По словам Г. Спарвенфельда, «вокруг [Измайловского дворца – А. Т.] находится прекрасная березовая роща, напоминающая рай на земле»{503}.
Тема бегства от мира отразилась в посвящении домовых храмов царских резиденций святым, которые оставили мир ради странничества или отшельничества. Так, например, в Алексеевском домовый храм был посвящен святому покровителю царя Алексея Михайловича, Алексею человеку Божию, в Измайлове – святому Иоасафу царевичу Индийскому, ставшему монахом-отшельником. Примечательно, что при всей популярности образа этого святого в царской семье, только два храма было посвящено ему: домовый храм Измайловской резиденции и храм в колокольне Новодевичьего монастыря – традиционного места уединения царевен.
Заключение. Приведенные данные позволяет говорить о том, что два политических пространства – Кремль и загородные резиденции – во второй половине XVII в. отличались друг от друга социальными, политическими и символическими характеристиками и уровнем обеспечения безопасности царской семьи. Эти различия создавали условия для конкуренции двух политических пространств. Образцом такого противостояния, возможно, послужил отъезд Ивана Грозного из Москвы сначала в Коломенское в декабре 1564 г. и Александрову слободу, где была создана опричнина. Противопоставив опричнину и земщину, он столкнул друг с другом Москву и загородные резиденции. Алексей Михайлович, с большим вниманием изучавший историю царствования Ивана Грозного{504}, мог непосредственно усвоить эту модель конфликта. Она была удобна для сочетания приверженности религиозным и традиционным ценностям в Кремле с потехами и новациями в повседневной жизни подмосковных резиденций. Преемники Алексея Михайловича пошли дальше, использовав существующий дуализм в конкуренции Нарышкиных и Милославских и в контроле за политической элитой в условиях социально-политических трансформаций. Такое ослабление традиционных институтов власти исподволь готовило почву для реформ Петра.
И. В. Меркулов. Отечественная война 1812 года и Заграничные походы Русской армии в Записках и переписке государственного секретаря А. С. Шишкова[15]
Номенклатура публикаций источников личного происхождения по истории Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов весьма обширна, что уже давно позволило выйти на уровень их комплексного источниковедческого исследования{505}. Дневники, воспоминания и эпистолярное наследие участников и современников в совокупности с источниками других видов и типов составили прочную основу плодотворного изучения эпохи. Однако следует признать, что в настоящее время ощущается острая необходимость новых публикаций и нового прочтения уже известных текстов, что подразумевает внутреннюю критику с целью верификации, извлечения латентной информации и понимания ее через призму авторских целевых установок и специфику породившей их действительности.
В богатом творческом наследии А. С. Шишкова, который в 1812–1814 гг. занимал пост государственного секретаря и находился при главной квартире, есть относительно небольшие по объему «Краткие записки…», впервые появившиеся в печати в 1831 г.{506} Публикация пришлась как нельзя кстати в связи с событиями в Европе, катализированными Июльской революцией во Франции, и могла способствовать утверждению легитимистских начал в истолковании прошлого и современности. Однако сам автор не ставил перед собою такой узкой задачи, поскольку работа над текстом и подготовка его к выходу в свет началась гораздо раньше лета 1830 г. В этой связи сразу оговоримся: мысль о том, что «Краткие записки» «спешно готовились к печати» на злобу дня, последовательно проводившаяся А. Г. Тартаковским, является очевидной натяжкой{507}. А вот второе русское и одновременное немецкое издания 1832 г., вполне вероятно, имели своею целью решение этой утилитарной задачи
