Романовы. История великой династии - [34]

   Свадьба отличалась пышностью и великолепием. Впервые тихая Анна стала «героиней дня». Венчание состоялось в Меншиковском дворце, там же устроили и роскошный пир. Под грохот орудий, доносившийся с Невы, звуки музыки и огни фейерверков гости веселились до трёх часов ночи, так что к концу застолья еле могли держать в руках бокалы с вином. На следующий день произошла и вовсе невиданная церемония. Сыграли свадьбу царского карлика Я76кима Волкова, для участия в которой со всей страны свезли в Петербург более семидесяти уродцев. Весь двор потешался над ужимками и кривляньями карлиц и лилипутов – такие развлечения были вполне в духе того времени.

   Так началась самостоятельная жизнь царевны Анны. Окончилась она тоже шутовской свадьбой – придворного шута князя М.А. Голицына в построенном зимой 1740 года Ледяном доме.

   Спустя два месяца, в начале января 1711 года, новобрачные отправились в Митаву. Но на первой же остановке утомленный непрерывными праздниками Фридрих-Вильгельм внезапно скончался. Тело герцога повезли в Курляндию, чтобы похоронить в родовой усыпальнице, а заплаканная Анна вернулась в Петербург. Пётр долго размышлял, как поступить с вдовствующей герцогиней, наконец летом 1712 года он приказал ей ехать в Митаву. Первоначально государь даже хотел отпустить с Анной её мать и сестёр, но потом передумал. Анне предстояло одной отправиться на чужбину, чтобы стать там послушным инструментом в руках петербургского двора. Жизнь новой герцогини в Курляндии оказалась несладкой. Она постоянно нуждалась, ограничивала себя во всём и шагу не могла ступить без согласия Петербурга, писала униженные, заискивающие письма Петру и его второй супруге Екатерине, а будущее виделось ей туманным и неопределённым.

   С трудом признало её курляндское дворянство. При Анне находился специально посланный из Петербурга «резидент» – Пётр Михайлович Бестужев-Рюмин, служивший своеобразным гарантом российского влияния на курляндские дела. Анна привыкла к нему, и хоть медленно, но начала осваиваться в незнакомой стране. Несколько раз возникали планы её нового замужества, но все они так и не осуществились. Без памяти влюбилась Анна в красавца и ловеласа графа Морица Саксонского, побочного сына польского короля Августа II. В 1726 году он явился в Митаву и даже был избран местными баронами на герцогский престол. Но политика была важнее нежных чувств, и русские войска скоро согнали непрошеного гостя с только что занятого им трона. Вскоре отозвали в Россию и Бестужева-Рюмина. И осталась бы безутешная вдовица в одиночестве, если бы не оказался при её дворе бедный курляндский дворянин, так и не доучившийся в Кёнигсбергском университете (за убийство солдата в ночной драке он был посажен в тюрьму, откуда бежал) Эрнст-Иоганн Бирон (1690–1772). Он и стал самым близким к Анне человеком и остался таковым вплоть до её смерти. Известный историк Е.В. Анисимов даже предполагает, что младший сын Бирона, Карл, на самом деле был сыном и Анны.

   Свадьба карлика Петра I Якима Волкова. Фрагмент гравюры А.Ф. Зубова. 1710 г.

   Из курляндского небытия незадачливую царевну вызволили неожиданные события, случившиеся в Москве в январе 1730 года. Только что, не оставив никакого завещания, умер император Пётр II. Верховный тайный совет собрался на экстренное заседание, и высшие сановники империи стали судорожно решать, кто теперь займёт пустующий российский трон. Как известно, император скончался, не дожив буквально одного дня до своей свадьбы с княжной Е.А. Долгорукой. Поэтому князья Долгорукие, занимавшие несколько мест в составе совета и чувствовавшие, что рушатся все их вот-вот готовые осуществиться планы, решились на подлог. Они составили поддельное завещание императора в пользу княжны Долгорукой и даже воспроизвели подпись Петра II. Но на заседании совета их обман сразу открылся. В разгар споров один из верховников, князь Дмитрий Михайлович Голицын, предложил спасительный вариант. Он обратил взоры соратников в сторону дочерей царицы Прасковьи и особенно Анны. Голицын подчеркнул, что она находилась ещё в брачном возрасте и могла родить наследников, «рождена среди нас и от русской матери в старой хорошей семье, мы знаем доброту её сердца и прочие её прекрасные достоинства».

   Но, конечно, не это предопределило исход дела. Верховники стремились ограничить самодержавную власть монарха и для этого составили условия, «кондиции», на которых и пригласили несамостоятельную и непритязательную, как им казалось, Анну занять престол. Теперь императрица без разрешения Верховного тайного совета не могла объявлять войну и заключать мир, командовать гвардией и армией, вводить налоги, расходовать казённые средства, и даже жаловать имения и чины. «А буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны Российской» – так заканчивался документ, который подписала Анна Иоанновна.

   Но опытные царедворцы просчитались. За маской забитости и ограниченности в Анне скрывались и недюжинная решительность, и немалая сила воли.

   Конечно, она согласилась на все условия. 25 января 1730 года посланцы верховников прибыли в Митаву, и уже 13 февраля новая императрица приехала в Москву. Оказавшись в России, она довольно быстро разобралась в ситуации. Замыслы верховников многим пришлись не по душе. Столичное дворянство, опасаясь, что вся власть сосредоточится в руках небольшой кучки аристократов, стало выдвигать собственные требования. Его представители поднесли Анне челобитную с просьбой выслушать их предложения. Подталкиваемая Екатериной, Анна начертала на ней «Учинить по сему», и до ограниченной монархии в России оставался всего один шаг, но тут во дворец вошли бравые гвардейцы, и под их давлением дворяне были вынуждены просить Анну восстановить императорскую власть в полном объёме. Тогда императрица приказала подать кондиции и «при всём народе изволила, приняв, изодрать». С российским конституционализмом было покончено. Надорванный Анной экземпляр кондиций до сих пор хранится в Российском архиве древних актов.