Роман роялиста времен революции - [77]

Роялистское направленіе проявлялось въ Ліонѣ такъ энергично, что Преси могъ публично принимать въ городской ратушѣ посланнаго графа д'Артуа.

По этому поводу у Анри вышла съ его генераломъ ссора, изъ-за которой несогласіе превратилось въ печальное недоразумѣніе.

Преси пригласилъ посланнаго графа д'Артуа на одно военное совѣщаніе, въ которомъ должны были обсуждаться разные планы сраженія.

Ознакомившись съ положеніемъ вещей, этотъ посланный высказался за атаку, которая вынудила бы всѣхъ мятежниковъ оставить Ліонъ.

Чувствуя себя счастливымъ, что такимъ образомъ формулировался его собственный взглядъ, Анри сильно стоялъ за офицера-эмигранта [84] и указалъ на горы Форезъ, какъ на самую желанную цѣль стремленій. Онъ мечталъ создать тамъ новую Вандею. У него это даже сорвалось съ языка.

На это Преси замѣтилъ съ презрѣніемъ, что Ліонъ ни въ чемъ не похожъ на Вандею, и что отнюдь не слѣдуетъ предоставлять несчастнаго города въ руки республиканской мести разъ, что онъ даже не подъ защитою обыкновенныхъ военныхъ законовъ.

"Не все ли это равно? — воскликнулъ внѣ себя Анри. — У меня самого въ немъ все, что у меня есть самаго дорогого, тѣмъ не менѣе, я считаю дѣло, которое мы отстаиваемъ, выше всѣхъ другихъ личныхъ интересовъ"…

И Вирье защищалъ свое мнѣніе съ такимъ жаромъ, что генералъ заставилъ его замолчать.

Анри замолкъ. Но, возвращаясь въ Croix-Rousse no этимъ опустошеннымъ улицамъ, при видѣ этихъ разрушенныхъ домовъ, этого населенія въ безъисходномъ положеніи, въ постоянныхъ поискахъ себѣ пріюта, онъ проклиналъ упрямство того, который, изъ-за неумѣстнаго состраданія, заставлялъ свою армію крошиться за заставами и вынуждалъ геройскій народъ погибать подъ развалинами.

Быть можетъ, онъ имѣлъ въ виду своихъ дѣтей, которыхъ не зналъ гдѣ искать, такъ какъ подъ дождемъ пуль, который разразился надъ Ліономъ, на долго не было ни одного безопаснаго жилища.

"Мы перемѣнили семь или восемь разъ квартиру, вѣчно гонимые пулями, вѣчно гонимые бомбами, — разсказывала m-elle де-Вирье.

"Одна изъ нашихъ послѣднихъ квартиръ была въ четвертомъ этажѣ одного дома, довольно непрочно построеннаго, въ концѣ Chemin-Neuf. Въ нашей комнатѣ было набито всякаго народа, между прочимъ, была одна дѣвочка нашего возраста, съ которой мы отправлялись вмѣстѣ на прогулки, не заботясь о гранатахъ".

Развѣ могли дѣти бояться гранатъ, если ихъ посылали даже въ самый огонь подбирать пули, годныя еще въ употребленію.

M-me Вирье не разъ говорила, что, зайдя навѣстить дочерей, она узнавала, что ихъ употребляли на такое дѣло.

"Хозяйкѣ нашей, однако, такъ надоѣла наша возня, — продолжаетъ m-lle Вирье, — что, однажды вечеромъ, въ 9 часовъ, она насъ выгнала отъ себя. Приставленная къ намъ бѣдная Шинаръ не знала просто, куда насъ дѣть.

"Мы стучались во многія двери. Намъ иногда отворяли, но не соглашались насъ пріютить.

"Наконецъ насъ приняли въ одномъ домѣ, въ "Maison Savy" у подошвы холма Фурвьеръ. Можно сказать, что наше несчастье спасло намъ жизнь. Въ эту самую ночь бомба попала въ домъ, который мы только что покинули, и разрушила всѣ этажи.

"Не знаю, что сталось съ нашею строгою хозяйкою. Что касается нашей матери, то мы ее видали весьма рѣдко.

"Она тоже переѣзжала каждый день, спасаясь отъ бомбъ и пуkь"…

Ту же участь несли 25 или 30.000 ліонцевъ.

Еще не всѣ были такъ счастливы, какъ маленькіе Вирье.

"Черезъ два дня послѣ приключенія въ Chemin-Neof насъ перевели на набережную Saint-Vincent къ двумъ старымъ дѣвамъ, m-elles Фейлье и Пюбліе, — почтенныя особы, довольно болтливыя, но онѣ спасли много несчастныхъ.

"Мы съ сестрой проводили большую часть времени у окна, гдѣ старая Шинаръ закрывала рѣшетчатые ставни, чтобы спастись отъ осколковъ бомбъ, которые разрывало и которые разлетались по всѣмъ направленіямъ.

"Черезъ рѣшетки мы видѣли печальныя картины, то раненыхъ, то женщинъ, спасавшихся отъ летѣвшихъ бомбъ, о которыхъ ихъ предупреждали прохожіе криками: "Берегись — бомба!" Однажды, мы увидали великолѣпную лошадь со сломанной въ сраженіи ногой. Ее убили почти подъ нашими окнами. Въ одну минуту ее ободрали до костей. Это произвело на насъ страшное впечатлѣніе, что, однако, не помѣшало намъ съѣсть съ большимъ удовольствіемъ кусокъ, который удалось заполучить нашимъ хозяевамъ"…

II.

Ко всѣмъ ужасамъ бомбардированія присоединился голодъ, усилившійся съ возвращеніемъ въ Ліонъ вѣрныхъ отрядовъ изъ Фореза, которые, послѣ нѣсколькихъ неудачныхъ сраженій, прибывали въ городъ.

Это подкрѣпленіе явилось поздно. На него тратились послѣднія средства, а настоящей помощи отъ него не было съ военной точки зрѣнія, такъ какъ каждый день, или вѣрнѣе каждую ночь, были сраженія.

Между аванпостами ліонцевъ и крансейцевъ было одно общее кладбище, на которомъ трупи подъ лучами сентябрьскаго солнца угрожали присоединить чуму къ пожарамъ.

По временамъ, точно для полноты безобразія трагедіи, мюскадинцы и крансеянцы, между двумя побоищами, вмѣсгѣ пили и чокались, какъ объ этожъ мечталъ Гейне: "За смерть""

О, тутъ не было недостатка ни въ чемъ, ни даже въ шуткахъ надъ смертью!

Однажды, вечеромъ часовъ около одиннадцати, солдаты Крансе аттаковали редуты Бротто. Вдругъ, въ дыму, при свѣтѣ ружейныхъ выстрѣловъ передъ ними выростаетъ скелетъ съ огненнымъ мечемъ. Затѣмъ появляются мертвецы въ саванахъ, съ желѣзными и золотыми вѣнками на головахъ. Въ рукахъ у нихъ ружья. На ружьяхъ штыки. И вотъ эта компанія съ того свѣта, со скелетомъ въ главѣ, со страшнымъ воемъ бросается вонъ изъ редута