Блондин продолжал:
— Суровое величие прошлого происходит от жертвы прошлых поколений, которая для нас теперь уже объяснима. Только из большого страдания, которое, в различные моменты нашей исторической жизни принимало различные образы и силу, могла родиться сегодняшняя истина — доступная нашим могучим поколениям. В этом состоит и ценность и сила наших людей прошлого: выстрадать — в блужданиях, но в верности своей крови — до конца своей жизни. Из этой верной крови, которую проливали и в горах, и в наших вечных лесах, и на полях, — рождается наша освобожденная жизнь.
— Ты, может быть, согласна со мной, Елена? — неожиданно обратил он свои спокойные глаза с проблеском нежности к лицу женщины, ставшему прекраснее в вечернем свете.
— Да, — тихо ответила она, словно боясь прервать поток его мыслей. На губах ее блеснул луч ободряющей улыбки.
— Теперь вижу, — продолжал мягче он, — и из книги Камена Роситы, как необходимы были бури и страдания, чтобы устранить зло и открыть свободный, великий, царственный путь нашему будущему, которое должно всегда преклоняться перед прошлым — в этом великий залог того, что жертвы не были напрасны!..
— Ты опять увлекся, — вдруг сказал брюнет.
— Увлекся, — добродушно усмехнулся другой, — но теперь ты уже понимаешь почему…
Заблудившаяся огромная волна плеснула в каменный парапет. Как фонтан, брызнула высокая струя. Свежие брызги воды залили террасу и насытили воздух соленым запахом моря. Грохот волн внизу становился глубже, и настойчивее — шорох дождя.
Женщина взяла книгу и вновь прижала ее к сердцу.
Укутавшись в светлую одежду, молодые люди вышли из-под навеса террасы и медленно спустились по белым ступеням к тонущему в воде зеленеющему саду. Дождь окутал их стройные фигуры — было что-то спокойное и сильное в этих здоровых телах, которые медленно исчезали в густом тумане дождя.
На террасе осталась пустая открытая шкатулка — словно из нее вылетела чья-то жизнь, как белая птица, прошумев крыльями к потемневшей бесконечности моря.
Дождь лил на шкатулку.
