Роман одного открытия - [68]

С женой от развелся «из-за несходства характеров». Она была художницей, маленькая, хорошенькая, подвижная как белка, немного богема, вела почти разгульную жизнь со своими друзьями, собираясь то в ее студии, то по известным софийским ресторанам. Но и после развода она сердечно принимала своего бывшего мужа, уделяла ему, то ли от щедрот, то ли из любви, то ли от прихоти — трудно было понять — часа два своих вечеров.

Данко кажется примирился с холостяцкой жизнью, он был еще очень молод, чтобы затосковать по семейному уюту, по звонкому голосу ребенка…

Уехав от жены, он снова вернулся к матери и четырем сестрам, которые трогательно заботились о нем и… поносили «разнузданную красотку» — художницу.

Таким образом, молодой ученый отделил материальную сторону своей жизни, как «сферу повседневности», прозы, от духовных запросов, которые посвятил кружку друзей.

Так он был чисто платонически влюблен в обеих подруг; в дружбу с Овесом Рудко он вкладывал лучшие чувства и страстную ненависть ко всему, что было связано с миром профессора Биловена. Дружеский кружок втягивал его в непримиримую борьбу с ложью и насилием.

Сейчас Бекриев отсутствовал — он был в научной командировке в Австрии, в институте профессора Моргенштерна.

Бекриеву удалось благодаря изумительной работоспособности, начитанности (он владел тремя языками: французским, русским и немецким, обладал солидными знаниями по физиологии, органической химии, фармацевтике) стать необходимым, «правой рукой» профессора Биловена, хотя между ними и велась глухая борьба, которая то разгоралась, то утихала в зависимости от мировых событий.

Профессор Биловен знанием болгарского языка и шлифовкой на этом языке его «новых» научных трудов был обязан Эмилю Бекриеву. Вначале профессор Биловен писал на русском языке, Бекриев переводил для болгарских изданий на болгарский язык.

Профессор старался подавить оппозицию в институте, особенно разгоревшуюся с появлением в научном мире Асена Белинова со своим изобретением, протежируя более ловкому, «более сложному» Эмилю Бекриеву и «прижимая к земле» неспокойного, прямого Овеса Рудко.

Профессор Биловен при помощи служащих следил за обоими сотрудниками (Пробирка ловко, как «золотая рыбка» — по выражению Данко — ускользнула от политического наблюдения в институте). Профессор был особенно ревнив к их возможному научному сближению. Он снимал «сливки» с их опытов, «переваривал» их в своих публикациях, уничтожал передовое их ядро — «жало революционного мировоззрения» — в их выводах — по язвительным характеристикам Данко Девятого вала… Следил, чтобы не проник «русский разрушительный дух» в идеологию его института, ревностно защищая мир и интересы своих господ на западе и за океаном.

Они щедро субсидировали институт через фонд Рокфеллера, как филиал псевдонауки, которая «свободно» задерживала развитие истин, опасных для господства космополитов — коммерсантов и финансовых монополистов.

Ко времени выступления в биологическом обществе Асена Белинова с докладом о своем открытии, профессор Биловен ловко удалил из института Эмиля Бекриева, командировав его в Австрию «для обмена опытом».

В институте профессора Биловена новая научная литература из России, скудно просачивавшаяся в Болгарию по сложным, но испытанным путям, по распоряжению профессора была спрятана на самые верхние полки в научной библиотеке, «только для специальных справок». Овес Рудко, по секрету от профессора и его антуража, разработал систематический каталог этой литературы, он стал отделом новых направлений в русской биологии, физиологии и медицине.

Так и в этот оплот научной реакции проникало новое, шла глухая борьба между двумя непримиримыми течениями. У профессора Биловена было много причин не давать гласности этой борьбе, терпеть противоречия, «испытывать» свои средства, лавировать и достигать для своей научной карьеры объективно положительных результатов.

В некоторых прогрессивных научно-популярных изданиях, о существовании которых, охваченный «научной» ленью и старческим склерозом, профессор едва ли подозревал, в последние годы регулярно опубликовывал свои смелые взгляды в интересующей его области Данко Девятый вал (это прозвище стало научным псевдонимом д-ра Эмиля Бекриева).

Однажды во внутренней малой библиотечной зале института произошел скандал между ассистентом Эмилем Бекриевым и его лаборантом Вальдемаром Лайкеевичем де Волькнером, — протеже профессора Биловена из его семейного дружеского кружка, молодым человеком без профессии, с немецкими и различными славянскими примесями, утверждающим, что он польский граф, эмигрант из старой России, воевавший во время гражданской войны на стороне белых, — тайным шпионом в лаборатории Бекриева.

Данко Девятый вал перелистывал известный прогрессивный журнал, в котором он по секрету сотрудничал, не скрывая этого от своего лаборанта.

— Хо, хо, вы читаете левые журналы, господин Бекриев, — вызывающе захихикал Лайкеевич. — Не подозревал у вас левацких взглядов.

Удивленный и возмущенный нахальством своего помощника, Эмиль Бекриев густо покраснел от гнева, глаза его стали твердыми как сталь, ледяным голосом он оборвал самозваного аристократа: