Роман Молодой - [29]

– Примите от меня скромные подарки, могучие воины, – сказал, едва не плача, князь Василий, снимая с пальцев два золотых, украшенных драгоценными камнями перстня. – Вот тебе, славный Сатай, кольцо с волшебным рубином, облегчающим головную боль, а это тебе, премудрый Товлубей – с чудесным изумрудом, спасающим от вражеских ядов…

– С камнями? – молвил, рассматривая подарок и приходя в хорошее расположение духа, мурза Товлубей. – Да, этот зеленый камень, в самом деле, хорош! Теперь я узнаю тебя и вижу, что ты не напрасно пришел сюда!

– Мы поможем тебе, Вэсилэ! – рассмеялся довольный Сатай, надевая на средний палец дареный перстень. – А теперь, айда, за наш пиршественный стол! И зови туда же своего человека!

Князь махнул рукой стоявшему у порога Борилу.

– А я пока отдам распоряжение моему слуге, – встал от игрального столика Сатай. – Эй, Мэнгэ! – крикнул он. – Тащи-ка сюда достархан, яства и лучшее питье!

Через два дня ордынский хан Джанибек благосклонно принял несчастного князя Василия. Последний со слезами на глазах подполз к ханскому трону и, плача, рассказал татарскому повелителю о приключившейся беде.

– Вот, Вэсилэ, – молвил, выслушав его, хан Джанибек, – что значит беспечно хлопать ушами! Поэтому тот бесстыжий коназ Ромэнэ без труда обскакал тебя! Но ладно…Я не давал тому Ромэнэ ярлыка на Брэнэ, да он и не просил его у меня! Значит, его дела плохи! Он незаконно занял Брэнэ и будет сурово наказан! Но кому доверить войско? Кто поведет наших воинов на Брэнэ? У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Есть, есть, государь! – вскричал с радостью Василий Иванович. – Мне готов помочь сам могучий Товлубей!

– Неужели Товлубей? – прищурил глаза Джанибек. – Так ли, мой славный мурза?

– Так! – ответил, вставая из толпы придворных, знатный татарин. – А Вэсилэ уже потом расплатится с нами!

– Кого же пошлем с тобой? – поднял руку ордынский хан. – И сколько надо воинов?

– Думаю, что надо взять отважного Нагачу с его туменом, – подобострастно молвил Товлубей, льстиво улыбаясь, – и доброго Ахмуда…

– Ахмуда не пущу! – решительно бросил Джанибек и повернулся в сторону своего тайного советника, стоявшего слева от его трона. – Так и запиши, Тютчи, чтобы ехал на Брэнэ один Нагачу! А все расходы возложи на несчастного Вэсилэ! Пусть сразу же отправляются!

– Благодарю тебя, славный и мудрый государь! – сказал Товлубей, и его глаза блеснули недобрым огнем. – Пожалел мне тумена! – подумал он про себя, но вслух добавил: – Да будешь ты жить века, наш отец и благодетель!

– Слава тебе, государь! – упал с колен князь Василий, обливаясь слезами. – Я до самой смерти не забуду твоей заботы и ласки и буду молиться за тебя Богу всем моим сердцем!

И все-таки, несмотря на волю хана и готовность его знатных подданных оказать князю Василию помощь, его отъезд с татарским войском задерживался. Уже сам хан отправился в дальний путь с большим войском: в Сарай пришло известие о мятеже в Тебризе. С ним уехали мурзы Сатай и Товлубей, а Нагачу, оставленный со своим туменом для похода на Брянск, все еще не спешил. Приближалось лето 1357 года, Василий увяз в долгах, устал от длительного ожидания и невыносимо страдал от своего бессилия. Наконец, в один из теплых майских дней, когда степи заросли густой сочной травой и цветами, а воздух благоухал, татарский полководец вошел в гостевую юрту князя Василия. Не церемонясь и не говоря лишних слов, он сразу же бросил сидевшему за утренней трапезой князю: – Так, Вэсилэ, если хочешь, чтобы мы завтра же выехали к твоему Брэнэ, обещай заплатить каждому моему воину по двадцать государевых серебряных денег, а мне – четыре тысячи!

– Четыре тысячи денег? – почесал затылок оцепеневший от неожиданности князь. – А также каждому воину…В твоем тумене не меньше десяти тысяч воинов?

– Не меньше! – буркнул Нагачу.

– Значит, два десятка денег на десять тысяч, – посчитал князь. – Это будет двести тысяч монет…Да еще тебе четыре тысячи…В одной серебряной гривне – двести денег…Значит, я должен тебе больше тысячи гривен?! Это невозможно! Столько серебра не собрать по всей Руси!

– Ну, тогда пусть будет по десять денег каждому, а мне – так и оставим!

– Для тебя мне не жалко серебра! – согласился князь Василий. – Это…два десятка гривен…Я дам тебе больше – пять тысяч серебряных денег! Но воинам – только по четыре деньги…Больше не получится! И это будет непросто собрать! Две сотни гривен и еще два с половиной десятка…Премного! – князь задумался, понимая, какое тяжелое обещание он дает Нагачу.

– Ладно, – улыбнулся доселе суровый полководец. – Я согласен! С павшего верблюда – хоть шерсти клок!

На следующий день татарское войско, ведомое Нагачу, ушло в дальний поход.

Князь Василий, дремавший в тряской телеге, не испытывал чувства радости. Он не сомневался, что татары вернут ему брянский «стол», даже если придется сражаться. Однако после всех проволочек и унижений он потерял интерес не только к власти, но, в связи с недомоганием, и к самой жизни. А когда его верный боярин Борил подскакал к телеге своего князя, радостно крича: – Княже, Брянск, Брянск перед нами! – он лишь грустно улыбнулся и покачал головой. Даже темник Нагачу едва расшевелил князя Василия, приблизившись к нему с криком: – Брэнэ уже на горе!