Роман-газета для юношества, 1989, №3-4 - [30]
Володя посмотрел на дорогу, на глубокий след от телеги и, сбежав с крыльца, миновав небольшой огород, нырнул в кустарник. Он не знал, зачем так поступает, но, прячась за деревьями, затаиваясь, следил за телегой.
Прошло часа два, прежде чем лошади свернули с основной на чуть приметную, заросшую травой дорогу. Володя видел, как тот, в кепке, остался у главной дороги, осмотрелся, прошел по ней назад, и Володя прижался животом к земле, потом вернулся, пошел вперед.
Что-то звякнуло. Володя пополз. Люба, Федя и те двое стояли перед ямой. Рядом валялись жерди, дернины, груды сухих ветвей. Федя спрыгнул в яму, а те двое ушли. Потом они появились. Несли длинный тяжелый ящик. Подали Феде, снова ушли и еще один ящик они принесли, а Люба — две зеленые патронные коробки. В таких ленты пулеметные хранят. Они все носили и носили ящики, коробки.
Володе стало страшно. Он понял, что узнал нечто очень важное, тайное. И если его заметят, то ему будет очень плохо. А на полянке слышались какие-то шорохи. Володя лежал еще минут десять, прежде чем решился поднять голову. На том месте, где на полянке была яма, громоздилась груда хвороста. Володя вскочил и побежал домой.
К деду он не пошел. Валялся на траве за домом, возле вырытой в мягкой коричневой земле щели. Жарко дыша, спал рядом Шарик.
Дед Иван приехал поздно вечером. Поставил велосипед у крыльца, сел на ступени. По лесной дороге мимо дома ехали одна за другой грузовые машины. В кузовах, на соломе, сидели раненые, в других — громоздились ящики, тускло посверкивали уложенные рядами снаряды. Шли запыленные, утомленные бойцы. То и дело звякало ведро у колодца.
— Наши отходят ближе к городу, — сказал дед Иван. Он гладил лежащего у его ног Шарика, поднял глаза на Володю.
— Слышь, Вовка, говорят, фашист приближается… А железную дорогу бомбой разрушило. Обещают завтра починить. И отправлю тебя… Я? Мне надо быть тут, Вова.
Ночью не спалось. Володя крутился, считал до тысячи, крепко стискивал веки. И дед не спал, кашлял, курил, скрипел пружинами койки.
Стремительно промелькнула короткая летняя ночь.
Дед Иван бродил по комнатам дома, прислушивался к грому орудий и вдруг решил, что нельзя больше ждать ни минуты, что сейчас он проводит Володю до города, а оттуда тот доберется сам, на велосипеде. К вечеру будет в Ленинграде.
— Вовка! Камера спущена. Где насос?
В лесу послышался лязг гусениц, и земля мелко задрожала. Володя протянул деду насос… Грохот нарастал. Кто? Свои? Чужие? Рев двигателя. Пыль. Скрежет. Красная звезда на башне танка. Из открытого люка выглянул танкист. Танк резко затормозил, танкист тяжело спрыгнул на дорогу, быстро пошел к колодцу.
— Воды, — попросил он. Схватил ведро, припал к нему, потом понес воду к танку, сказал, оборачиваясь: — Фашист оборону прорвал. Мы отходим к городу. И… вы уходите!
— Вовка, качай! — позвал дед Иван. — Скорее же…
Вздымая клубы пыли, промчалась грузовая машина, в ее кузове лежали и сидели раненые. И снова они услышали уже знакомый звук гремящих танковых траков и ощутили тяжкое колебание земли. Из-за поворота лесной дороги показался совсем не такой, как наш, а угловатый и приплюснутый, с набалдашником на конце ствола орудия, танк. Окрашенный в коричневые и зеленые тона, он круто развернулся, и Володя вскрикнул — на башне танка был нарисован черный, обведенный белой краской крест. Из раскрытого люка виднелся высунувшийся по пояс танкист. Он был в кожаном шлеме и куртке с засученными рукавами. Танк остановился и, как бы принюхиваясь, повел из стороны в сторону хоботом орудия. Потом танкист махнул рукой, будто указывая направление: вперед! — и машина покатилась по дороге. А из леса, продираясь сквозь кустарники, ломая невысокие деревья, вылезли и покатились следом еще три танка.
— В щель… Нельзя пока ехать, — позвал дед.
— Дед, а где наган? — Володя спрыгнул вслед за ним в щель.
— В доме. На полке, за кастрюлями… Тайничок там. Гляди!
На дороге показались трехколесные мотоциклы. Какие они! Володя никогда раньше не видел таких: с пулеметами на коляске. Вот они какие… Шлемы, надвинутые на самые брови. Большие пылезащитные очки. Они делали лица мотоциклистов пугающими, нечеловеческими. Четыре мотоцикла прокатили мимо, пятая машина, резко затормозив, остановилась. Один из мотоциклистов, настороженно оглядываясь, соскочил с заднего сиденья и, держа автомат перед собой, прошел к дому. Из-под крыльца вдруг выкатился Шарик.
С громким лаем он кинулся на немца. Тот чуть отступил и поднял автомат. Ударила очередь. Шарик взвизгнул и покатился по земле.
Уехали. Володя выскочил из щели, подбежал к Шарику. Дед Иван вылез из укрытия, подошел, тронул Володю за плечи:
— Уходим, Вова.
— Шарик! — Володя присел возле собаки. — Убили, гады. Закопать надо… Что? Некуда нам идти сейчас, дед.
— И то верно. Куда нам сейчас податься? — сказал дед Иван и, сгорбившись, побрел к крыльцу.
Невдалеке слышалась стрельба. Ухали пушки, трескуче били пулеметы, раскатывалась автоматная и винтовочная пальба. В сторону города летели самолеты. Там, видимо, шел большой бой. Над белыми стенами дворца, зелеными купами парков и крышами домов поднимались черные столбы дыма. Самолеты кружили над городом и то один, то другой будто ныряли вниз, а потом опять круто уходили вверх… Неужели фашисты возьмут город?
На пути из Бодайбо в Иркутск гидросамолет попадает в грозу. Полыхают молнии, машину кидает из стороны в сторону, крылья раскачиваются, точно фанерные листы. Падают обороты двигателя, командир принимает решение сбросить груз и вдруг видит направленный на него пистолет… В основе повести «Отцовский штурвал» лежат реальные эпизоды, связанные с повседневной работой авиаторов, героическими традициями сибирских пилотов. Сергей Жигунов по примеру отца становится летчиком и продолжает трудное, но необходимое для таежного края дело.
В книгу известного сибирского прозаика Валерия Хайрюзова «Точка возврата» вошли повести и рассказы, посвященные людям одной из самых мужественных профессий — летчикам. Каждый полет — это риск. А полет над тайгой или тундрой — риск вдвойне. И часто одной отваги и решимости бывает мало. А лететь надо. В любую погоду, в любое время года. Потому что только от них зависит, выживет ли в зимовье тяжелобольной, получат ли продукты отрезанные пургой буровики, спасутся ли оленеводы от разбушевавшейся огненной стихии и… встретятся ли двое, стремившиеся друг к другу долгие годы?..
Новая книга известного писателя-сибиряка Валерия Хайрюзова – это яркая, объемная, захватывающая и поразительная по своей глубине панорама жизни сибирской глубинки.Герой повести «Болотное гнездо» Сергей Рябцов, отслуживший срочную и успевший получить «печать войны» в Афганистане, возвращается в родные места, в притаившийся среди иркутских болот, богом забытый поселок, – и узнает, что жить отныне ему негде. Родственники решили, что он погиб, и продали дом, в котором Сергей вырос. Неожиданно для себя парень оказывается перед непростым выбором: попытаться вернуть прежнюю жизнь или начать новую с чистого листа?..В повести «Луговой мотылек» люди, вынужденные всеми силами бороться с нашествием прожорливого вредителя, оказываются в ситуации, когда нужно решать, готов ли ты пожертвовать собственным добрым именем ради спасения общественного урожая?А пронзительная, берущая за душу история дружбы и беззаветной преданности собаки и человека в новелле «Нойба» не оставит равнодушным никого!
Иванов Юрий Николаевич родился в 1928 году в Ленинграде. После окончания института уезжает на Камчатку. По роду своей работы много ездит по полуострову, часто встречается с камчатскими охотниками, оленеводами, рыбаками. Впечатления от этих встреч легли в основу его первых рассказов и очерков, которые публиковались в местных газетах, а также в журналах «Огонек», «Вокруг света», «Нева».В 1957 году Ю. Н. Иванов переезжает в Калининград, где последние несколько лет работает в научно-исследовательском институте рыбного хозяйства и океанографии.
В новую книгу «Почтовый круг» молодого иркутского писателя. командира корабля Ан-24, лауреата премии Ленинского комсомола вошли повести и рассказы о летчиках гражданской авиации, в труднейших условиях работающих на северных и сибирских авиатрассах. Герои книги — люди мужественные, целеустремленные и по-современному романтичные.
В популярной форме излагаются история возникновения и сущность православия, рассмотрены его таинства и обряды, обычаи и праздники, а также современная культура православия.Для широкого круга читателей.
Весёлые короткие рассказы о пионерах и школьниках написаны известным современным таджикским писателем.
Можно ли стать писателем в тринадцать лет? Как рассказать о себе и о том, что происходит с тобой каждый день, так, чтобы читатель не умер от скуки? Или о том, что твоя мама умерла, и ты давно уже живешь с папой и младшим братом, но в вашей жизни вдруг появляется человек, который невольно претендует занять мамино место? Катинка, главная героиня этой повести, берет уроки литературного мастерства у живущей по соседству писательницы и нечаянно пишет книгу. Эта повесть – дебют нидерландской писательницы Аннет Хёйзинг, удостоенный почетной премии «Серебряный карандаш» (2015).
Произведения старейшего куйбышевского прозаика и поэта Василия Григорьевича Алферова, которые вошли в настоящий сборник, в основном хорошо известны юному читателю. Автор дает в них широкую панораму жизни нашего народа — здесь и дореволюционная деревня, и гражданская война в Поволжье, и будни становления и утверждения социализма. Не нарушают целостности этой панорамы и этюды о природе родной волжской земли, которую Василий Алферов хорошо знает и глубоко и преданно любит.
Рассказ Александра Ремеза «Рассказ о любви» был опубликован в журнале «Костер» № 8 в 1971 году.
Четыре с лишним столетия отделяют нас от событий, о которых рассказывается в повести. Это было смутное для Белой Руси время. Литовские и польские магнаты стремились уничтожить самобытную культуру белорусов, с помощью иезуитов насаждали чуждые народу обычаи и язык. Но не покорилась Белая Русь, ни на час не прекращалась борьба. Несмотря на козни иезуитов, белорусские умельцы творили свои произведения, стремясь запечатлеть в них красоту родного края. В такой обстановке рос и духовно формировался Петр Мстиславец, которому суждено было стать одним из наших первопечатников, наследником Франциска Скорины и сподвижником Ивана Федорова.