— Теперь я принадлежу закату, как и всё моё племя. Над нами смыкается ночь.
А потом он ушёл, и никто этого не видел. Но он попросил охотника, которого встретил в нескольких милях:
— Скажи мудрому, что я услышал новую песню. Мы принадлежим закату, но наступает новый день. И я должен увидеть землю Майн Майано, край зари, где солнце встаёт из моря.
Больше его они не видели. Но день спустя Рольф узнал, что Куонеб ушёл, и утром поспешил в Олбени. Скукум Четвёртый прыгнул в каноэ, когда он уже оттолкнулся от берега. Рольф хотел было высадить его, но пёс умоляюще посмотрел на него и отчаянно завилял хвостом. Конечно, он имел право отправиться за стариком. В Олбени Рольф навёл справки. «Да, несколько дней назад индеец сел тут на пароход». В Нью-Йорке Рольф не стал тратить время на розыски своего друга, но сразу отправился на пароходе в Стамфорд, а оттуда поспешил в давно знакомые леса, где жил и страдал в далёкую пору отрочества и где нашёл себя.
Неподалёку от скалы, всё ещё называвшейся скалой Куонеба, теперь стоял дом, и от его обитателей Рольф узнал, что в предрассветные часы накануне они слышали удары барабана и странную песню на неизвестном языке.
Едва рассвело, Рольф поспешил к скале, надеясь увидеть временный шалаш на том месте, где когда-то стоял вигвам. Но там было пусто. Он взобрался на скалу, и нынешний Скукум испуганно вздыбил загривок, увидев неподвижно распростёртого человека. Его длинные прямые волосы были совсем седыми, а рядом, умолкнув навек, лежал песенный барабан его народа.
Обитатели дома узнали от Рольфа, что накануне ночью они слышали пение Куонеба, вернувшегося встретить свой конец на земле предков, и пел он песню пляски духов:
Сжалься надо мной, Ваконда.
Моя душа изголодалась,
И нет для меня утоления.
Я брожу во мраке,
Сжалься надо мной, Ваконда!
