Рольф в лесах - [100]

— Назад! Назад! Ловушка! Ловушка!

Второго предостережения стрелкам не потребовалось. Точно вспугнутые волки, они метнулись под защиту стволов. Залп англичан прогремел без толку, а Рольф спрыгнул с пня и кинулся прочь.

Десятка два разъярённых неудачей красномундирников бросились в погоню, на ходу перезаряжая ружья. Рольф нырнул в болотистый ольховник и продолжал бежать, продираясь сквозь ветки и перепрыгивая через бочажки. Он знал, что преследователи не станут углубляться в такое болото, а его товарищи были совсем рядом. Но внезапно впереди распростёрся широкий яр. Рольф услышал треск кустов совсем близко у себя за спиной и кубарем скатился в лощину, за которой вновь начинался спасительный лес. Но он совершил роковую ошибку: едва его фигура мелькнула на открытом склоне, как с гребня грянул залп, и он рухнул ничком на землю.

Засаду Рольф обнаружил примерно в полдень и пролежал замертво около часа. Наконец, очнувшись, он обнаружил, что лежит в той же лощине и вокруг нет ни одной живой души. Англичане, конечно, продолжали отступать, отстреливаясь от наседающих американцев. Лицо у него было всё в крови, как и изодранный в клочья мундир. Одна штанина висела лохмотьями, мокрыми от крови. В висках у него невыносимо стучало, а ногу пронизывала жгучая боль. Причину он понял, едва попробовал шевельнуться, — обе кости под коленом были перебиты пулей. Ещё одна пуля задела локоть, а третья оцарапала висок и на время оглушила его, но больше никакого вреда не причинила.

Довольно долго он лежал неподвижно в надежде, что на дороге появится кто-нибудь из его товарищей. Он попробовал закричать, но голос его не слушался. Тут ему припомнился дымовой сигнал, который выручил его, когда он заблудился в лесу. Несмотря на рану в руке, он сумел вытащить кремень и огниво. Но из чего сложить костёр?

Весь хворост, до какого он мог дотянуться, был мокрым от недавнего дождя. На откосе неподалёку торчал старый сосновый пень. Можно настругать щепок… Рольф хотел достать нож, но нащупал только пустой футляр. Будь он года на четыре помоложе, то, вероятно, не выдержал бы и заплакал. Казалось, судьба нарочно его преследует. Как без ружья или ножа сможет он позвать друзей на помощь?

Он вытянул раненую ногу так, чтобы боль хоть немного утихла. Лучи сентябрьского солнца грели ему спину. Губы у него пересохли от жажды, но всего в тридцати шагах бил родничок. Стискивая зубы, юноша долго и мучительно полз к нему, но зато напился вволю, отдохнул немного и вымыл лицо и руки. Потом решил вернуться, пополз было назад, но солнце уже зашло за холм, ложбина погрузилась в тень, и изнемогающему от боли раненому почудилось, что на него дохнуло холодом могилы. В полубреду Рольф словно услышал голос Сая Силванна: «В беде сделай что можешь. А как сделаешь, жди и будь спокоен. Всё кончится хорошо».

Да, что-то такое старик говорил, но сейчас в этих словах чудилась насмешка.

Закат медленно догорал, поднялся ночной ветер. С наступлением темноты время словно остановилось. Никогда ещё Рольф не попадал в столь отчаянное положение. Беспомощный, искалеченный, замёрзший, он мог только лежать и ждать смерти. Сознание его померкло. Когда он вновь открыл глаза, в небе сияли звёзды. Он совсем окоченел, но в голове у него прояснилось. «Это же война! — подумал он. — Но мы ведь её не искали… Я пошёл защищать мою страну и был готов отдать за неё жизнь. Только почему вот так?..» И вновь его окутало благодетельное забытьё.

Но искра жизни не желала гаснуть. Слишком много было в нём упорства и жизнелюбия. В самый тёмный и холодный час ночи, когда фитилёк человеческого существования еле теплится, Рольф пришёл в себя от сладкой музыки собачьего лая. Лай приближался, раздался совсем рядом, и Скукум, своевольный, непослушный, верный Скукум запрыгал вокруг, тявкая на равнодушные звёзды. Из леса донёсся человеческий голос, второй, третий… А Скукум тявкал и лаял как безумный.

У конца ложбины зашуршали кусты, из них появился человек, встал на колени рядом с раненым, прижал руку к его лбу, потом к сердцу. Рольф открыл глаза, человек наклонился ниже и сказал негромко:

— Нибовака! Это я, Куонеб.

В этот вечер, когда в Платсберг вернулись торжествующие победу стрелки, город охватило всеобщее ликование. Повсюду слышались рассказы о захватывающих событиях этого дня. Не забыты были и бои с отступающим арьергардом, и засада у гребня холма, и внезапное появление американского разведчика, который успел предупредить их в самую последнюю минуту, и грянувшие выстрелы, и его исчезновение, — всё время всплывали новые и новые подробности.

Затем весёлый Сеймур и молчаливый Фиск рассказали, как шли по следам разбитого неприятеля. Тут со всех сторон послышался один и тот же вопрос: а где Киттеринг?

Посыпались догадки и предположения, и кто-то показал нож, который подобрал у холма, где была устроена засада. На рукоятке все увидели инициалы «Р. К.».

Тогда поднялся темнолицый разведчик, посмотрел на нож и быстро вышел из казармы. Через три минуты он уже говорил с генералом Макомбом.

— Это мой сын, Нибовака. Это Рольф. Так сказало мне сердце. Я должен идти. Я слышу, как он зовёт меня. Разрешите, я пойду, генерал. Я должен идти.