Рокси №14, январь-апрель 1988г - [8]

На протяжении декабря «дело» начинает обрастать новыми подробностями. Заседание в Управлении Культуры. Совещание в Облсовпрофе. Совещание в … По непроверенным данным на одном из совещаний в УВД прямым текстом звучит следующая фраза: "Послезавтра он будет за решеткой".

Наступает послезавтра, потом еще и еще. Кинчев находится на свободе. По совету адвоката он из пассивной жертвы превращается в истца. Наносится двойной удар по вражеским позициям: Кинчев, его жена и Ада Булгакова подают иск в прокуратуру по поводу событий на служебном входе, и второе: группа АЛИСА подает в суд на газету «Смена» за клевету. Тут уж, как ни крутись, а отвечать придется, и не так как в "Общественном мнении", фразой "У нас газета честная" — не отделаешься. Чем закончится этот брэйк — неизвестно, — 8 февраля в суде состоится предварительная встреча сторон. Я почти уверен: газетчики как-нибудь вывернутся, только интересно — что они придумают, как будут врать и выкручиваться.

Но не только Кинчев действует активно. Начинается и предварительное «дознание» по его «делу», причем, количество свидетелей, показывающих против него, огромно. Тех же, кто хочет дать другие показания по этому поводу, попросту отшивают.

22 декабря. Третья статья «Смены», посвященная событиям в «Юбилейном». На этот раз материал как бы редакционный, без подписи. О фашизме уже и речи нет, зато соответствующим образом анализируются тексты и манера поведения, если отбросить в сторону современные фразеологические обороты, то статья будто бы в аккурат написана несколько лет назад, в пору официальной безгласности.

В эти же дни проводится заседание Обкома КПСС, материалы публикуются в "Ленинградской правде". Многим начинает казаться, что это — запрет на рок, из Москвы встревоженно звонит Липницкий, но до запрещения дело не доходит, хотя в постановлении немало сказано об определенных ограничениях. Сказано немало и неконкретно, а уж шустрые чиновники тут как тут: довольно потирают руки: "сейчас мы вас начнем запрещать!" Мощный облом на телевидении, изрядно кастрируется давно записанная новогодняя программа, летят несколько передач. На полгода АЛИСА отстраняется от концертной деятельности. В газете об этом — ни слова, в силу вступают неофициальные последствия постановления, воплощенные в виде «рекомендаций» Облсовпрофу и Ленконцерту.

Наступает январь. Предварительное дознание продолжается, прокуратуре приходится рассматривать три исковых заявления, и теперь уже свидетелей, показывающих, что действия милиции в тот вечер были далеко не безупречными, выслушивают, а их показания приобщают к «делу». Позиция кинчевских недоброжелателей ослабляется, но не настолько, чтобы они вышли из игры. В конце месяца Костю вызывают куда нужно, беседуют, допрашивают, развлекают очными ставками, показывают психиатру (на всякий случай), берут подписку о невыезде и предъявляют обвинение по статье 206 часть 2 (особо дерзкое хулиганство). Потом отпускают до суда. Он заключает соглашение с адвокатом, и теперь все мы будем ждать позорного судного дня.

Вот такая история. Можно было бы вспомнить массу подробностей, например, как в декабре Кинчеву срочно пришлось поехать в Москву: Анну срочно положили на сохранение — у еще не родившегося ребенка обнаружилась сердечная недостаточность. Как при таких условиях кто-то там еще говорит про особо дерзкое хулиганство?!

Единственное, что утешает в этой ситуации — в конце января Анна Голубева все-таки родила сына!

Вот уже несколько месяцев тянется эта скверная раскладка, и все это время меня не покидает ощущение, будто кто-то специально, с помощью неведомых сил соединил, подтасовал одно к другому, переплел между собой обстоятельства «дела». И я не удивлюсь, если когда-нибудь выяснится, что так и было на самом деле.

Сегодня довольно много можно услышать или прочесть о чудесах демократии, да вот печально, что они мало обнаружимы в реальной повседневной жизни. Повсюду — половинчатость, полупрогрессивность, казенный радикализм. И пусть есть немало положительных изменений, всё живое до тех пор живо, пока развивается дальше. Когда же ощутимо существует предел, некая жирная черта, выйти за которую невозможно, — что толку говорить об изменениях в прогрессе. И поэтому «дело» Кинчева мне представляется не случайным, а, увы, закономерным.

Как ни странно, раньше такого быть не могло, жизнь была более тупoй, более грубой и более… честной. Конфликты были обнажены, и надо было быть полным кретином, чтобы их не замечать. Раньше АЛИСУ просто не пустили бы на сцену Дворца спорта, — и всё, никаких проблем, подобных сегодняшним. Теперь — вроде бы пускают, вроде бы можно. И вот мы видим, чем это «можно» оборачивается. И так почти во всём. Гребенщиков все-таки выбрался в Штаты, но с каким трудом! Понадобились сложные ходы, чтобы преодолеть саботаж Министерства Культуры.

Повсюду открываются рок-клубы; проводятся фестивали — наряду с этим по стране циркулируют негласные постановления "не запрещать и не разрешать особо". Кто дает жизнь этим постановлениям, как они совмещаются с общей установкой на демократизацию всего?