Роковая женщина - [19]

Как и Рыжая Борода, «яркий» джентльмен миссис Хадсон был ростом выше шести футов. У него было длинное, чисто выбритое лицо; волнистые каштановые волосы, разделенные посредине, свисали, как уши спаниеля.

На госте были светлые брюки, жилет из вельветина оливкового цвета и фиолетовый галстук. Хотя он был относительно молод, у него уже намечалось брюшко, которое не скрадывал даже броский наряд.

– Привратник, открывший вам дверь, – продолжал он, – Брэм Стокер, известный театральный импресарио и начинающий писатель. Я – Оскар Уайльд, драматург и будущая знаменитость. А какова ваша специализация, доктор?

– У меня ее нет. Я врач общей практики.

– И тем не менее вы с мистером Холмсом занимаетесь «делами».

– Можно сказать и так.

– А позвольте спросить, кто этот меткий стрелок, столь патриотически настроенный?

Сначала его вопрос поставил меня в тупик, но потом я заметил буквы «V. R.»[17], которые гений дедукции изобразил пулями на стене гостиной.

– Холмс, – ответил я.

– Я аплодирую его почерку и любви к королеве, но неужели квартирная хозяйка, соседи и лошади на улице не попадали в обморок от страха?

– Меня в это время здесь не было, но я думаю, что он проделал это очень быстро. Ведь цель данного упражнения заключается в скорости.

Брэм Стокер восторженно рассмеялся:

– Это можно было бы вставить в пьесу! Чудесная получилась бы сцена! Непременно одолжу идею для какой-нибудь постановки.

– Наверное, моему другу было скучно.

Теперь засмеялся Оскар Уайльд, и смех его был не таким добродушным, как у Стокера.

– Я никогда не думал о таком забавном средстве от скуки. Нужно попробовать, когда в комнате будут мои критики.

– Но их же так много, Оскар, – благодушно заметил Стокер.

– Ты прав. У меня закончатся пули, и придется использовать булавки для галстука. Однако не будем церемониться, когда есть кресла, в которые можно сесть.

После этого предложения Стокер опустился в плетеное кресло с подушками, оставив Уайльду кресло Холмса, обитое бархатом. Я занял свое обычное место слева от камина. В разговоре возникла неловкая пауза.

Разумеется, я знал, кем были эти двое, но понятия не имел, по какому поводу они собираются консультироваться с Холмсом.

Я позволил себе спросить об этом.

– Консультироваться с Холмсом? – переспросил Стокер, моргая ресницами бледно-морковного цвета. – Да мы и не думали.

– Все как раз наоборот, – сказал Уайльд, скрестив ноги (при этом обнаружились шелковые носки оливкового цвета). – На самом деле это Холмс консультируется с нами.

– Вот как? – Вежливость не позволила мне пускаться в дальнейшие расспросы, но я не мог поверить гостям.

Холмс был из тех, кто никогда не распространяется относительно своих дел. Я очень гордился тем, что за наше долгое знакомство мне удалось завоевать его доверие. Между тем надменные манеры Уайльда производили довольно неприятное впечатление. Возможно, сам он этого не сознавал. Поэт обвел взглядом комнату, и мне вспомнилось, что он редактирует какой-то журнал, посвященный моде, интерьеру и тому подобным вопросам.

– Вижу, у нас с Холмсом есть общий друг, – сообщил Уайльд.

Я бросил взгляд на портрет генерала Гордона на стене. Это был мой единственный вклад в убранство гостиной.

– Генерал? – удивленно спросил я. Генерала Гордона не было в живых, и в любом случае сомнительно, что Уайльд когда-нибудь встречался с этим героем войны. Лично я не был с ним знаком, хоть и служил в Афганистане.

– Дива, – с улыбкой пояснил Уайльд.

И тут я вспомнил о фотографии покойной Ирен Адлер, которую Холмс держал на каминной полке вместе с персидской туфлей, наполненной табаком для трубки, и последними письмами, приколотыми перочинным ножом.

– Чудесная фотография, – искренне восхитился Стокер. – Самая красивая женщина, какую мне доводилось видеть. Приношу извинения Эллен Терри, моей жене Флоренс, которой ты тоже восхищаешься, Оскар, и твоей жене Констанс.

– Да, красивая, – согласился я и как раз собрался сообщить, что ее нет в живых, когда открылась дверь и на пороге появился Холмс. Он был одет, как всегда, когда бывал в Лондоне: визитка и цилиндр.

Холмс сразу же снял головной убор и приветствовал собравшихся сдержанной улыбкой.

– Уотсон! Очень хорошо, что вы прибыли как раз вовремя, чтобы занять моих гостей.

Поскольку мне так не показалось, я поднялся:

– Пойду узнаю, не собирается ли миссис Хадсон чем-нибудь нас попотчевать.

– Превосходная идея, Уотсон. Я прибыл сегодня утром из Парижа поездом, расписание которого согласовано с рейсами пароходов, и мне не мешает подкрепиться. Джентльмены?

Оба гостя с улыбкой покачали головой.

– Нет, – ответил Стокер. – Мы оба нужны в театре и заскочили на минутку, прежде чем туда отправиться.

– Тогда мы с Уотсоном устроим пикник. Да, дружище? Сходите к миссис Хадсон и посмотрите, нет ли у нее чего-нибудь вкусного. Она просто гений импровизированных трапез, что весьма ценно при моей работе.

Я чувствовал себя ребенком, которого отправляют спать как раз в ту минуту, когда взрослые начинают обсуждать самое интересное. Но безропотно удалился, надеясь, что Холмс расскажет мне позже о причине этого странного визита.

Миссис Хадсон, наша домоправительница, была стряпухой из тех, кто обожает быть на высоте положения. Она тут же принялась с наслаждением планировать вкусный ужин, и я покинул ее, не сомневаясь, что трапеза компенсирует мое выдворение из комнаты.