Роковая тайна сестер Бронте - [241]

— Но отчего у вас возникают столь мрачные мысли, Артур? — насторожилась его жена.

— Ведь именно я позвал вас на прогулку в тот роковой день! Я предложил вам полюбоваться ручьем у взгорья! Никогда, никогда в своей жизни не прощу себе этого!

— Успокойтесь, дорогой Артур, — с невыразимой нежностью промолвила Шарлотта. — Вам не в чем упрекнуть себя: ведь я по своей собственной воле отправилась с вами на ту прогулку, и сама дала свое согласие полюбоваться чудесным ручьем!

— Но эти предложения исходили от меня! — решительно возразил мистер Николлс.

— А я охотно приняла их! — продолжала настаивать на своем его супруга.

— Так ли уж охотно? Вы просто не хотели огорчать меня своим отказом, дорогая, — в волнении произнес преподобный Артур Николлс. — Вы ведь призывали меня послушаться голоса разума и не совершать безрассудных поступков. Однако я проявил своевольное упорство и не внял вашим предупреждениям. Это был непростительный беспечный эгоизм. Я не имел права ставить под угрозу вашу бесценную жизнь, любимая Шарлотта, и создавать риск для жизни нашего ребенка, которого вы носите в своем чреве…

— Артур! — резко прервала его Шарлотта. — Как вы могли предвидеть, что все так обернется? Так сложились обстоятельства — вот и все.

Мистер Николлс печально покачал головой:

— Не нужно, дорогая. Не пытайтесь меня защитить. Это только моя вина. Я просто обязан был проявить бдительность!

Он внезапно смолк и некоторое время просидел в неподвижном раздумье. Наконец он повернулся к жене, пристально взглянул ей в глаза и спросил:

— Почему… почему вы заведомо не дали мне знать о ваших судьбоносных видениях, связанных с водной стихией? Если бы я только мог представить себе нечто подобное!.. Видит Бог, я нипочем не допустил бы той страшной оплошности, которая свершилась по моей вине.

— Я полагала, — тихо ответила Шарлотта, — что наша большая и светлая Любовь, дорогой Артур, Любовь, благословленная самим Господом, в итоге восторжествовала над злополучными роковыми силами, довлеющими над нашим родом, и окончательно победила их. И я хотела убедиться в этом, взглянув на ручей. Это была моя ошибка. Моя, а не ваша, милый Артур.

— Если бы я не предложил вам эту прогулку, то ничего бы не случилось, — возразил мистер Николлс. — Так что это моя провинность. Только моя.

Он тяжело вздохнул и добавил:

— Есть кое-что еще, о чем я должен сказать вам, любовь моя. Я был неправ в своем отношении к вашему творчеству и теперь горько в этом раскаиваюсь.

— Артур… — попыталась урезонить его Шарлотта.

— Не надо защищать меня, моя дорогая, — прервал свою супругу мистер Николлс. — Я знаю, вы скажете, что я руководствовался в своих суждениях и действиях лишь благими побуждениями. Что ж, это правда. Но я рассуждал так, как это соотносилось с моими собственными представлениями на этот счет, совершенно не задумываясь о том, насколько моя позиция подходит для вас. А это уже совсем другое дело! Я всерьез полагал, что титанический литературный труд беспощадно изнуряет вас, отнимая у вас последние силы. Но, перечитывая на досуге ваш последний завершенный роман «Городок», я понял, что жестоко ошибался. Я безоговорочно признаю свое невежественное заблуждение и хочу, чтобы вы знали об этом, милая Шарлотта. Я не должен был чинить вам препятствий в вашей работе, выдумывая различные предлоги, чтобы переключить ваше внимание на что-то другое! Ведь именно в литературном творчестве вы нашли для себя тот светлый Оазис, где черпали свою неиссякаемую животворящую энергию и чудодейственную волю к победе Добра над Злом!

— Спасибо, дорогой Артур, — растроганно промолвила Шарлотта, — Я рада, что вы все же поняли это.

— Слишком поздно! — в отчаянии воскликнул ее супруг. — Я был настолько слеп, что за всей внешней безотрадной монотонностью ваших литературных занятий не разглядел истины. Творчество было для вас глотком жизни, совершенно необходимым для вашего организма, а я всякий раз препятствовал вам его получать. Теперь же вы настолько ослабли, что попросту не в состоянии уже вернуться к своему делу и черпать в нем неиссякаемые вовеки жизненные силы. Ваша работа могла бы сотворить чудо и возродить вас к новой жизни, не будь я столь непростительно жестокосердным. Я сам вот этими руками подтолкнул вас к краю пропасти! Мне не может быть прощения! — мистер Николлс резко отвернулся в сторону, но его жена сквозь полумрак разглядела, что плечи его содрогаются от беззвучных рыданий.

Превозмогая страшную боль, Шарлотта приподнялась на постели и, нежно обхватив руками эти могучие мужественные плечи, произнесла:

— Послушайте, Артур…

— Оставьте, дорогая, — снова перебил ее мистер Николлс. — Ничто не исправит уже того, что я сотворил! Я предложил вам пойти со мной в ту злополучную прогулку, чтобы в очередной раз помешать вам заниматься тем, что было для вас важнее всего на свете! Разве это не лучшее доказательство тому, что именно я стал причиной вашей болезни? И разве я не был прав, когда говорил вам о том, что ощущаю себя орудием в руках темных сил, которые стремятся погубить вас, любовь моя?

— Я знаю только одно, — сказала Шарлотта, нежно запустив свои пальцы в жесткую копну волос своего супруга, — Вы сделали меня счастливой. По-настоящему счастливой! Лишь вы один, мой милый Артур, были способны пробудить в моем сердце подлинную Любовь! И, если во имя этого горячего светлого чувства мне суждено расстаться с жизнью, я с благодарностью приму свою участь!