Роковая ошибка княгини - [14]

— Спасибо тебе, Серёжа. Ты один меня понимаешь… — Они некоторое время так и стояли, обнявшись, слушая, как постреливают поленья в камине. На улице было тепло, но ближе к вечеру Александра всё равно разжигала камин в отцовском кабинете — так всегда делал Иван Фетисович, а ей не хотелось нарушать традицию, да и доктору Воробьёву, который потом придёт в ночную смену, приятнее будет сидеть в тепле. Потом, открыв глаза, Александра посмотрела на Авдеева, и сказала тихо: — Мне страшно, Серёжа.

— Не бойся, милая моя. Я же рядом, я же всегда с тобой!

— Я знаю, но у меня нехорошее предчувствие. Что-то будет, Серёжа. Я уверена, что-то случится…

Случилось, не далее, чем в конце следующей недели.

Пришла похоронка на отца.

И, почему-то, прочитав её, Александра ни единому слову, написанному там, не поверила. Не поверила, или же не хотела верить? И пока она стояла в прихожей, держа злосчастную бумагу в руках, входная дверь позади неё распахнулась, и вошли эти двое — счастливая парочка, которой всё было нипочём.

Гордеев даже не соизволил надеть траур по жене, пришёл в бело-сером пиджаке и алом галстуке поверх красивой рубашки с пёстрым рисунком. Александра хмуро посмотрела на него — до сих пор она никогда не видела его так близко, Алёна старалась не приводить его, когда она была дома, но сегодня, по-видимому, был особый день.

День, когда она уже ничего не боялась.

День, когда он сделал ей предложение.

— Алекс, милая, спеши быть первой, кто меня поздравит! — Прощебетала она, подходя к ней — танцующей, грациозной походкой. Министр шёл следом, глядя на Александру с интересом — он тоже впервые в жизни видел её, ему было любопытно.

Он красив, отметила про себя Александра, и перевела взгляд на мать, молчаливым вопросом требуя продолжения.

— Иван Кириллович сделал мне предложение! — Пропела она, в порыве безграничной радости прижав руки к груди. Глаза её блестели. — Скоро мы поженимся!

— Что, простите, сделаете?! — Вырвалось-таки у Александры, хоть она и пообещала себе молчать в присутствии этого подонка-министра.

— Свадьба, Саша, свадьба! — Пропела она. — Ты будешь свидетельницей!

— Я?! — Ужаснулась Александра, прижав руку к груди. — Ох, господи! А свидетелем, наверное, сделаем вашего сына? — Обратилась она к Гордееву. — Не сомневаюсь, он будет в восторге! Если, конечно, успеет вернуться с похорон матери!

— Александра! — Воскликнула Алёна громовым голосом, но Сашенька её не испугалась. И злобно сузившихся глаз господина министра она тоже не испугалась. Ей уже было всё равно.

— И, напомните мне, с каких пор у нас в стране разрешено двоежёнство? Ах да, господин министр, должно быть, изменил законы, данной ему властью! Потому что ты, мама, насколько я знаю, ещё замужем за отцом! По крайней мере, когда ты давала своё согласие, ты ещё была замужем. — С этими словами она всунула в руки Алёне похоронку, после чего сделала реверанс Гордееву — как же, дворянин, им подавай хорошие манеры! — и вихрем вылетела из комнаты.

«Ненавижу их, ненавижу, ненавижу!», думала она, упав на подушки в своей спальне. Как ни странно, её утешил Арсений. То ли она так кричала, что он всё слышал, то ли он стоял на лестнице и стал невольным свидетелем их разговора — так или иначе, он пришёл к ней. Саша думала, что это мать, и хотела прогнать, но увидев брата, смягчилась. Он забрался к ней, сел рядом, и, обняв, стал молча гладить по волосам.

— А может, это и к лучшему? — Спросил он, когда прошло достаточно времени для того, чтобы сестра перестала плакать.

— Что к лучшему?

— Свадьба мамы. Он богат. И мы тоже будем богаты. А если он усыновит нас, у нас будет титул! У тебя и у меня. Это же здорово!

— Что ж хорошего? — Спросила Александра с грустной улыбкой.

— Тебе больше не придётся работать. — Подумав немного, ответил мальчик. Это были слова матери, это Алёна говорила его устами.

— Я работаю не для того, чтобы зарабатывать деньги, а потому что мне нравится то, что я делаю, милый. — Сказала ему Александра.

— Мама говорит, что ты делаешь это назло ей.

— Мама думает, что весь мир вертится вокруг неё одной. Знала бы она, как ошибается.

— Саша, он ведь любит её! Этот человек, Иван Кириллович.

— Господи, Сеня, ну что ты-то в этом можешь понимать? — С раздражением спросила она, и, уткнувшись в подушки, крепко зажмурилась. Думать обо всём этом было невыносимо.

— Когда мы катались на лодке, он так красиво говорил… обещал устроить меня в пажеский корпус, представляешь? Я буду военным, как всегда мечтал!

— Здорово, учитывая нынешнее военное положение! Что, не нашлось у него другого способа от тебя избавиться?

— Ты злая. — Вздохнул Арсений, но всё равно продолжил гладить её по голове, как она сама часто делала, когда он был совсем маленький. А теперь он чувствовал себя взрослым, и понимал, что сестра нуждалась в утешении. — Саша, он искренне желает нам добра. Подумай, стал бы он жениться на ней, если бы не любил?

Вопрос, такой наивный и детский, учитывая обстоятельства, прозвучал по-взрослому. Действительно, а зачем? Он — уважаемый в стране человек, дворянин, в конце концов! Зачем ему какая-то учительница, ещё и замужняя, ещё и не самой лучшей репутации? Зачем, если он, в самом деле, не был в неё влюблён?