Роковая ночь - [66]

ВОЗВРАЩЕНИЕ ХАСАНА В БАГДАД, ОКАЗАННЫЙ ЕМУ ПРИЕМ И ДРУГИЕ УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ, ПРИКЛЮЧИВШИЕСЯ С НИМ, ЗУЛЕЙХОЙ, КАЛЕ-КАИРИ И ШАПУРОМ

В ту ночь, когда мы прибыли в Багдад, я разместился в моем собственном доме; когда мы отдохнули от тягот путешествия, я отправился на поиски своих друзей и знакомых. Все они удивлялись при виде меня и говорили: «Ты жив? Твои товарищи уверили нас в том, что ты мертв!» Мне сообщили, что мои ювелиры находились в Багдаде, и тогда я отправился к главному везиру и рассказал ему, как со мной обошлись. Он приказал, чтобы их обоих взяли под стражу, и велел мне их допросить в своем присутствии.

— Разве я не очнулся, — сказал я, — перед тем как вы меня выбросили за борт?

Они ответили, что я погрузился в море, объятый сном.

— Но, судари мои, — спросил везир, — как это случилось, что на Ормузе вы не признали вашего товарища?

Они отвечали:

— Мы его там и не видели никогда.

— Что вы говорите, — удивился везир, — да у меня есть свидетельство от ормузского судьи! И оно подтверждает обратное.

При виде свидетельства они побледнели и задрожали. Тогда он сказал:

— Ну, ну, признавайтесь. Расскажите о вашей вине сами, пока я не прибег к пыткам, чтобы вынудить у вас признание поневоле.

Они признались во всем и были заключены в тюрьму до того срока, когда халиф должен был указать, какой смертью им следует умереть. Однако они нашли способ подкупить тюремщика и удрали, а их имущество было отобрано в пользу халифа. Мне же из него передали в возмещение убытков лишь малую долю.

Все мои помыслы с тех пор обратились лишь к тому, чтобы прожить свою жизнь счастливо и уединенно, вместе с моей принцессой. Наши дни протекали в покое и довольстве, и все, о чем я молил небо, — это о том, чтобы провести так всю жизнь… Напрасные надежды! Долго ли в этом мире человек может предаваться счастью?

Однажды вечером я возвращался после дружеской беседы; долго-долго я стучал в свою дверь — никто не вышел и не открыл, чтобы впустить меня в дом. Я подождал. Потом опять постучал — но ни единый слуга не шевельнулся.

Соседи услышали шум и выглянули, удивленные не меньше меня. Они помогли мне взломать дверь и вошли вместе со мной. Мы увидели у входа всех моих рабов, лежавших с перерезанными глотками. Мы бросились в комнату Зулейхи и нашли там Шапура и Кале-Каири в лужах крови, бездыханных. Убийственное зрелище! Мы обыскали весь дом, но так и не нашли принцессу.

Не в силах вынести подобное горе, я лишился чувств. Какое счастье, что ангел смерти похитил меня в эти мгновения!

Соседи привели меня в чувство, и, очнувшись, я спросил — слышали ли они шум? Все они ответили отрицательно, и все были удивлены увиденным. Я побежал к судье, который послал со мной помощника и стражника. Но их поиски также не привели ни к чему.

Я и многие другие считали, что эти варварские действия были произведены моими бывшими компаньонами, людьми жестокими. Мое отчаяние вскоре дошло до предела; я продал дом и уехал в Мосул, где жил один мой родственник, который был в хороших отношениях с главным советником местного правителя. Он любезно принял меня и через некоторое время представил меня этому советнику. Последний, оценив мои деловые качества, назначил меня на должность. На счастье, я выполнял свои обязанности так хорошо, что советник был доволен. Постепенно я завоевал его доверие и мало-помалу стал принимать участие в государственных делах. Эта помощь облегчала ему выполнение служебных обязанностей.

Прошло несколько лет. Главный советник умер; правитель привык полагаться на меня и назначил его преемником. В течение двух лет я состоял при нем главным советником, и все были довольны моей службой. Народ полюбил меня, а царь так приблизил к себе, что наградил титулом Ата-уль-Мульк — «Отец царства».

Еще несколько лет спустя некоторые придворные решили меня погубить и организовали заговор. Чтобы вернее исполнить задуманное, они настроили против меня сына правителя; тот стал относиться ко мне с недоверием, а затем потребовал у отца моей отставки.

Я оставил Мосул и отправился в Дамаск, где вскоре удостоился чести быть представленным вашему величеству.

Потеря Зулейхи наполняет мою душу печалью, не давая места никакой радости. Это и есть причина той меланхолии, которая мне свойственна.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ БАДР-ЭД-ДИНА ЛОЛО

Когда везир закончил свою историю, царь сказал:

— Меня не удивляет твоя печаль: у тебя есть для нее серьезные основания. Но ты ошибаешься, думаю, что среди всех людей нет ни одного, вполне довольного жизнью. Я уверен, что мой любимец — князь Сейф-уль-Мулюк — вполне счастлив. Ата-уль-Мульк отвечал:

— Не могу утверждать, господин мой, что он и в самом деле всем доволен.

Царь сказал:

— Хорошо. Сейчас ты сможешь в этом убедиться. — И он послал за Сейф-уль-Мулюком начальника стражи.

Когда любимец царя явился, его спросили: «Доволен ты своим положением?» Обращаясь к царю, он ответил:

— Господин мой! Я почитаем жителями Дамаска, хотя и прибыл сюда из чужой страны. Меня окружают вельможи; вы, государь, меня любите. Могу ли я чувствовать себя несчастным?

— Но Ата-уль-Мульк настаивает на том, что на свете нет никого, кто был бы доволен своей участью, — сказал царь. — И я, разубеждая его, привел тебя в пример. Я буду неправ, если окажется, что какое-нибудь горе гложет тебя, лишая тех радостей, которые должно доставлять проявленное к тебе благоволение. Поэтому скажи правду!