Рокоссовский. Терновый венец славы - [49]

Присев, Рокоссовский заметил, что новый следователь отличается от Кавуна: он был выше среднего роста и крепок в плечах. Грубое лицо, сплюснутый нос, покрытые рукавами темной рубахи тугие мышцы делали его похожим на боксера полутяжелого веса. Находившийся рядом парень, возможно, практикант, по сравнению со следователем выглядел жидковато.

Кабинет производил мрачное впечатление: окон не было, стены были покрашены в коричневый цвет, над столом горела электролампочка, вмонтированная в плафон, какие часто используются в парилках бань.

— Говорят, ты требуешь к себе культурного обращения? — грубоватым голосом спросил следователь.

— Да, уважаю культурное обращение.

— Хочешь знать, с кем имеешь дело?

— Разумеется, — изучающе посмотрел на следователя Рокоссовский.

— Меня зовут Урнов Михаил Зиновьевич, а это, — он дружески хлопнул по плечу соседа так, что тот пригнулся, — мой помощник — Зяблик Виталий Афанасьевич.

— Спасибо.

— А теперь, уважаемый Зяблик, дай этому джентльмену форму протокола и ручку. И сразу же берем быка за рога. — Он окинул острым взглядом Рокоссовского и с издевкой спросил: — Надеюсь, ты обвинение знаешь?

— Да, знаю.

— Я люблю конкретику.

— Статья 58–1, п. «Б».

— Хорошо, что знаешь. Ты заговорщик, шпион и должен написать об этом собственноручно.

— Я ничего писать не буду.

— Я об этом догадывался, — скривил в улыбке губы Урнов. — Однако запомни, уважаемый джентльмен: у нас другие порядки. Это тебе не Кресты. Это внутренняя тюрьма НКВД. Понял?

— Начинаю понимать.

— Вот и хорошо, что мы находим общий язык. А теперь давай пиши!

— Я еще раз заявляю: ничего писать не буду!

— Что ж? — задумался Урнов. — Тогда я тебе рекомендую прочитать показания свидетелей.

— Этот поклеп я читать не собираюсь.

— Круто берешь, уважаемый джентльмен, — прищурил глаза Урнов и, повернувшись к соседу, сказал: — Ладно, Зяблик, веди протокол ты.

— Я готов, — произнес тот бабьим голосом.

— Что ж, тогда слушай, — презрительно улыбнувшись, сказал следователь и углубился в бумаги. — Вот выдержки из показаний преступных лиц, проходивших по делу Чайковского и Грязнова. Шестаков Н. Н. Бывший член Военного Совета, корпусной комиссар, 13 июля 1937 года на допросе заявил: «В кавалерии в троцкистскую организацию входил Рокоссовский К. К., бывший командир 15 кавдивизии, в данное время командир кавкорпуса в городе Пскове. Завербован Грязновым». Урнов поднял глаза. — Ты подтверждаешь это?

— Нет, — заявил твердо Рокоссовский. — Это неправда.

— Неправда, значит, — презрительно усмехнулся Урнов. — Идем дальше. 5 июля 1937 года начальник генштаба Забайкальского военного округа комдив Рубинов в протоколе пишет: «В 15 кавдивизии — крепкая группа участников контрреволюционной организации. К ним причастны Рокоссовский и бывший командир 57 дивизии Данненберг». — Следователь глянул на Рокоссовского. — Как?

— Это ложь.

— 6 января начальник разведотдела штаба, — продолжал следователь, — Забво Рубен Ю. Г. показал: «В японскую резидентуру Забво, руководимую Рубиновым, входили: Виденеев Николай Борисович — командир 15 мехполка 15 к.д. и Рокоссовский. В беседе Чайковский сообщил мне, что по шпионской работе он связан с Рокоссовским. Раньше, в 1935 году, у меня на квартире были Чайковский, Рокоссовский и Слуцкий. В беседе с Чайковским в присутствии указанных лиц он повторно сообщил, что Рокоссовский, Слуцкий и Проффен по контрреволюционной и шпионской работе связаны с ним. В подтверждение этого Рокоссовский сказал: «Да, вместе работать — вместе ответ держать». Мне известно, что Рокоссовский еще в 1932 году был лично связан с начальником японской военной миссии в Харбине — полковником Камацубара. По словам Рокоссовского, встречался он с Камацубара в Даурии во время официального приезда полковника для разрешения вопросов, связанных с интернированием китайского генерала Су Тинь Бьеня. Как участнику контрреволюционной организации мне известно: Грязнов, Шестаков, Рубинов, Рокоссовский, Чайковский… — Урнов поднял тяжелый взгляд на Рокоссовского. — Дальше перечислять не стану — тут около сотни фамилий. — Он положил на стол увесистые кулаки и откинулся на спинку стула. — Что-о?.. И теперь будем молчать?

— Я не молчу, — побледнел Рокоссовский и опустил голову, затем, посмотрев на Урнова, сказал: — Когда вы спрашиваете, я отвечаю.

— «Я ни в чем не виноват» — для следствия это не ответ! — повысил голос Урнов. — Ты должен говорить по существу прочитанного.

— По этому поводу я скажу одно: от начала до конца все это выдумано, — произнес Рокоссовский, с опаской глядя на кулаки Урнова.

— Значит, я тебя не убедил? — сказал следователь. — Ну что ж, поехали дальше. 2 января 1938 года начальник разведотдела штаба 11 механизированного корпуса Проффен Г. Г. на допросе отвечал так: «Вопрос: кого Чайковский использовал на шпионской работе по Забайкальскому военному округу и 11 мехкорпусу? Ответ: Чайковский проявлял большой интерес к Даурскому погранотряду и высказывал мне свое большое желание связаться с пограничниками. Для этого он неоднократно ездил в Даурию, где, как мне известно, установил связь с Рокоссовским и Дубовым — бывшим командиром полка. В 1935 году, говоря о Рокоссовском, Чайковский сказал, что это прекрасный человек, с которым он установил дружеские отношения и что Рокоссовский является своим человеком, которому можно верить. В этом же разговоре Чайковский сказал, что это Рокоссовский познакомил его с нужным ему работником погранотряда — Ставровым, помощником начальника Даурского погранотряда. Из характера связи Чайковского и Рокоссовского я сделал вывод, что он имеет связь с Рокоссовским по шпионской работе». — Следователь закрыл дело. — Теперь что скажешь?