Рокоссовский. Терновый венец славы - [26]
— Вот этот хлеб я зарабатывал своим потом всю свою жизнь, имел лошадей, овец, коров, мне хватало, и на рынок кое-что возил. Государству налог платил, а красные объявили меня кулаком и говорят, что меня надо уничтожить. Посмотрите на них! — Он протянул мозолистые руки и заплакал. — Дети работали, копейка водилась…
— Настоящая контра, — перебил его Белозеров. — Ты, Костя, старше меня и решение за тобой. Я бы его или пустил в расход, или отдал в особый отдел.
— Ни то ни другое, — сказал Рокоссовский, поднимаясь. — Хата твоя небогатая, дед, красным ты не помеха, но я бы тебе советовал держать язык за зубами.
— Да, да, я его сам откушу, если он захочет сказать пакость, — взвился старик, не зная, как отблагодарить красного начальника, сохранившего ему жизнь. Он хватал со стола хлеб, сало, держал их перед собой и умолял: — Сыночки, возьмите с собой. Вы, наверное, голодные… Возьмите.
— Ничего мы брать у тебя, отец, не будем, — произнес Рокоссовский и кивнул на маленьких детей, сидевших на печи. — Самому пригодится. Вон у тебя сколько ртов!
— Сынок! Сынок! Я тебя век буду помнить. Мои дети и внуки будут молиться за тебя, — навзрыд плакал старик и низко кланялся. — Век не забуду!
Было уже около трех часов ночи, а они все сидели за столом, пили вино и курили. Несмотря на поздний час, спать не хотелось.
Белозеров смотрел в голубые глаза Рокоссовского, на его лицо и думал, что восемнадцать лет, прошедших с того времени, как они не виделись, не изменили его друга. Разве что появилось несколько серебряных нитей в его русых волосах да в глазах светились какая-то скрытая воля и тонкая проницательность. На выразительном лице виделись жизненный опыт и внутренняя сила.
— Ты молодец, Костя, — сказал Белозеров, наполняя вином бокалы. — Не тронул деда. Эдакое благородство в тебе всегда било ключом. А я был не в меру горяч. Ох! Как я был не прав. Честно скажу: ты спас мою совесть. Ведь я мог бы кокнуть старика и смерть невинного человека мучила бы меня всю жизнь. Умница ты, Костя. Сложное было время, ох, сложное…
— Особенно в 1918 году, когда мы вели борьбу с «верховным правителем России» Колчаком, — сказал Рокоссовский и потушил в пепельнице слабо тлеющий окурок. — Как же ему хотелось соединиться с войсками американо-английских интервентов! Прямо из кожи вон лез. Бросал в бой одну дивизию за другой.
— А окружение в деревнях Верхние и Нижние Жады! Помнишь, как мы прорывали кольцо? — Белозеров говорил медленно — он был уже навеселе. — Ведь тогда колчаковцы усеяли трупами все поле боя. Досталось и нам на орехи.
— Зато в начале 1919 года мы не только сдерживали наступление колчаковцев, но и сами их успешно атаковали, — вновь закурил Рокоссовский. — А ночь 10 января не забыл? Кромешная тьма, а мы переправляемся по льду реки Камы на западный берег.
— Это когда я попал в полынью вместе с конем?
— Мало того, ты еще и меня заставил искупаться в ледяной воде. Я едва выкарабкался, чуть не пошел под лед.
— Виноват был я — ведь ты меня выручал, — усмехнулся Белозеров.
— Знаешь, Андрей, мне кажется, что нас всех выручал наш командир Юшкевич.
— О, это был сорвиголова, но не фанфарон, а человек, до исступления преданный идее революции. Знаешь, Костя, таких коммунистов я больше не встречал. А какой же он был мужественный и терпеливый! Когда в мае 19-го он был тяжело ранен и мы вместе с ним мучились в госпитале, он не проронил ни звука, хотя ему делали тяжелейшую операцию без наркоза. Я удивлялся его железной воле.
— После ранения я вас потерял совсем. Говорят, что Юшкевич воевал где-то под Перекопом. Не знаю, правда это или нет, но у меня о нем нет никаких сведений.
— Мы встретились с ним в 1920 году и вместе воевали с бароном Врангелем.
— Ну-ну, вот это интересно, — оживился Рокоссовский.
— Знаешь, Костя, после госпиталя Юшкевич командовал кавалерийским полком в прославленной 51-й дивизии Блюхера. Я у него был командиром дивизиона, — пояснил Белозеров и, тяжело вздохнув, глянул на Рокоссовского. — 20 октября — самый печальный день в моей жизни.
— Чем же этот день врезался тебе в память?
— В этот день, Костя, во время преследования вражеской пехоты был в упор убит Юшкевич. — Белозеров взял папиросу, закурил и, помолчав, добавил: — Он умер на моих руках… Мы похоронили его в братской могиле под Перекопом.
— Да, — с грустью произнес Рокоссовский. — Жаль, что он не дожил до наших дней.
— Когда я его поднял, он уже умирал, — говорил Белозеров с хрипотцой в горле. — Прежде чем закрыть глаза, он произнес: «Передай Косте Рокоссовскому, что…» И дальше фраза оборвалась.
У Рокоссовского подкатил комок к горлу. Он встал, поднял бокал и глухим, будто чужим, голосом, с резким польским акцентом, сказал:
— Если бы не Адик Юшкевич, меня бы скорее всего здесь не было. Это он, нашпигованный революционными идеями, увлеченный примером польского генерала Домбровского[7], сделал меня борцом за свободу угнетенного народа. В затишье между боями в Первую мировую войну мы много с ним говорили о равенстве, братстве, о свободе и чести, читали Байрона, Мицкевича. Он был старше, опытнее и удерживал меня от опрометчивых поступков. А ведь на фронте я творил немало глупостей: козырял своей смелостью, мог встать во весь рост на бруствере окопа и грозить кулаком в сторону немцев, не всегда ладил с командирами, склонными к самодурству, — зачастую рискованно лез на рожон. Мне иногда кажется, что он оставил мне частицу своего доброго сердца. Пусть же для сироты поляка Юшкевича русская земля, за которую он пролил много крови и отдал свою жизнь, будет отцом и матерью, мягкой и нежной, как пух. За память об этом великолепном человеке. — Несколько подумав, Рокоссовский закончил тост по-польски: — Ту bediez, drogi przyjacielu, fascynowac nas zawsze
Произведение талантливого русского писателя М. Кураева «Жребий № 241» повествует о судьбе двух любящих людей на фоне событий русско-японской войны. Повесть пронизана размышлениями автора об исторической сути происходившего в России в начале XX века.«Именно в любви, где в основе лежит, быть может, самое эгоистическое чувство, жажда обладания, одухотворенность возвышает до полного торжества над эгоизмом, и в этом утверждение истинно человеческого и исключительно человеческого — способности думать о другом, чувствовать его боль, желать ему блага.
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
После "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова выражение "написать роман о Понтии Пилате" вызывает, мягко говоря, двусмысленные ассоциации. Тем не менее, после успешного "Евангелия от Афрания" Кирилла Еськова, экспериментировать на эту тему вроде бы не считается совсем уж дурным тоном.1.0 — создание файла.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман современного писателя-историка Юрия Когинова посвящен Петру Ивановичу Багратиону (1765–1812), генералу, герою войны 1812 года.
Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.
Исторический роман известного современного писателя Олега Михайлова рассказывает о герое войны 1812 года фельдмаршале Михаиле Илларионовиче Кутузове.
Новый исторический роман современного писателя Ивана Фирсова посвящен адмиралу Д. Н. Сенявину (1763–1831), выдающемуся русскому флотоводцу, участнику почти всех войн Александровского времени.