Рок, туше́ и белая ворона - [9]

― мой демон затмения. Я резко втянула воздух и посмотрела на свою руку, вырывающую риффы[10]. Я дышала глубоко, часто, полной грудью, удовлетворенно. Боль в пальцах опаляла, пульсировала, опьяняла ещё одно короткое мгновение. Демон тихо нашёптывал на уши. Но пока я могла вдеть это, осознавать, я контролировала ситуацию, не впадая в губительные маниакальные крайности. «Если ты заметил, что скачешь на мёртвой лошади ― слазь!»[11] Я помнила об этом, потому имела власть над этим мгновением, но была не властна ни над собой, ни над своей болезнью, ни над своей жизнью.

Когда-то давно, когда мне было лет тринадцать, я впервые задумалась над тем, почему я не была похожа на своих сверстников. Почему, не могла быть нормальной, как все? Впрочем, я даже среди ненормальных, была… другой. Хотя бы потому что, кто-то своё нездоровье отрицает, кто-то защищает. Точнее, они либо не признают, что больны, либо болезнь становится для них оправданием. Я не отрицала и не защищала, просто где-то глубоко внутри я знала, что нет оправдания без вины. Какие бы процессы не происходили в моей голове, генетический это сбой или что-то ещё, я не искала виноватых. Нет, я осознавала конечно, что мои родители неплохо мне помогли съехать по наклонной, но это их ошибки, свои совершала только я сама, и никто кроме меня. Возможно, это лицемерно с моей стороны, но когда мне встречались люди, говорящие, что едва ли не заблаговременно готовили самоубийство, в смысле реально осознанно, при этом они прятались за своим недугом, словно он оправдывал их… мне хотелось врезать им. Да вот именно так, и можно даже не пытаться понять почему это вызывает такую реакцию у меня. Может, оттого, что я точно знала, что это не круто, что если ты хочешь доказать всем, что у тебя стальные яйца, имей смелость жить. Может, мне было обидно, что такие вот случаи, не много не мало дискредитация тех, кто действительно борется, на личном примере доказывая, что можно оставаться на плаву не взирая на всю эту психо-хрень. И это лицемерно, поскольку, я не обманывала себя и не жалела, но была хуже их всех вместе взятых. Ведь, я могла бы принять помощь, и думаю доктора помогли бы мне справиться с этим, но я была слишком слабой чтобы переступить через собственный страх и солипсизм. Надо ли говорить, что это обернулось не лучшим образом? И так по сей день, и почему я так боюсь оглянуться назад, почему такая перспектива, как вспомнить всё, постигает меня в благоговейный ужас, я клянусь, не знаю, и самое дерьмовое, что даже не пытаюсь. Вот почему я себя ненавижу, не за то что я делала со своей жизнью, с собой, с окружающими меня, а именно за эту трусость. Чёртовая слабачка. Феминистки всего мира, отделали бы меня за то, какая я эмо-размазня. Если бы я собрала всю свою волю в кулак и надрала зад своим демонам, многого удалось бы избежать. Хотя, несколько странным было то, что я находила в себе силы двигаться дальше, даже в такие времена, как сейчас, но не находила сил взглянуть на «вчера». Вообще никогда не боялась жить «сейчас». Я вовсе не прибываю в ангедонии всё время. В этой жизни было то, что меня радовало, то что мне нравилось, чем я увлекалась, но только «сейчас». Моё «вчера» наполовину чёрный лист, наполовину влёты и падения. Поэтому в моём «завтра» нет определённости. Его вообще словно нет, потому что я знаю, что имею свойство по каким-то причинам терять… вкус к жизни наверное. Поэтому, не знаю, когда же наконец наступит тот день, в котором я наконец буду в порядке. Одно я знаю кристально ясно: это зависит только от меня. К несчастью, чтобы прийти к этому осознанию, мне пришлось умереть.

Я расслабила руки, наслаждаясь последним затихающим дребезжанием струн. Я опустилась на мягкие как облака подушки и отложив гитару, взяла книжку из стопки на полу. Джон Фаулз. «Волхв». Я утопила свой безумный мир в художественной реальности. Я всегда это делаю, подчиняясь своему кредо. Домик на дереве ― мой священный храм. Гитара ― моя исповедь. Кисть ― моя правда. Книги ― моё убежище. Не помню когда именно, но дочитав книжку, я в обнимку с пандой Эдди, провалилась в прерывистый пустой сон, без сновидений.

Глава 3. День осеннего равноденствия

Меня разбудила синичка, залетевшая в мой домик. Говорят синичка ― это к празднику или к счастью. Призадумалась. Да уж, хорошо счастье, ничего не скажешь. Бьюсь об заклад, Инна даже не заметила, во сколько я пришла, вчера. Так всегда. Она шагу мне не даёт ступить, умудряясь игнорировать факт моего существования. Меня бесит, что эта мысль до сих пор застревает костью поперёк горла. Не хочу чувствовать боль из-за такой как она. Не хочу этого чувствовать, но вопреки всему, чувствую: боль, обида, злость. Чувствую себя одинокой и сломанной.

Пару лет назад, она забрала меня у отца. И то, только потому, что я видимо отравила ему жизнь и он сам попросил забрать меня, после очередной реабилитации. Собственно не удивительно, ведь пока я с ним жила, я и не жила даже ― существовала. Я давно уже потеряла себя, там, где чёрт ногу сломит. Я ставила школу на уши. Дралась, огрызалась с учителями, вытворяла опасные вещи, любила по крышам гулять… с завязанными глазами. Связалась с плохой компанией, как следствие с возрастом появились пагубные пристрастия. Приводы в детскую комнату милиции, кабинеты соцработников и психоаналитиков, между тем, плавно переросли в судебные иски и курсы реабилитаций в частных клиниках. Думаете, я мечтала вернуться к матери?