Родом из детства - [10]
Наша семья первое время есть ракушки стеснялась: их раньше только свиньям давали. Но голод не тетка. Однажды вечером Даша, крадучись, принесла целое ведро ракушек. Мы закрыли хату на все имевшиеся задвижки и щеколды, высыпали на кирпичный пол в сенях содержимое ведра, зажгли лампу-коптилку и принялись всей семьей вскрывать ракушки. Поначалу эта работа ни у кого не ладилась. Нож невозможно было засунуть между створок, а если и засунешь, они не хотели раскрываться. Но затем кто-то обнаружил место, на которое нужно было нажать ножом, и дело пошло на лад.
Ракушек принесли много, а мяса получилось мало — всего чуть побольше половины алюминиевого котелка, оставшегося в хозяйстве с военных лет. Этот котелок старшая сестра и поставила утром в топившуюся печь.
Пока мясо варилось, по хате шел острый, необычайно аппетитный запах. Уже до боли надоело глотать слюнки, а в пустом животе что-то урчало, он требовал хоть какой-никакой еды.
И вот котелок водружен на стол. Три сестры и я уселись на коник и лавку. Первой зачерпнула деревянной ложкой Даша. Мясо было горячее, она подула на него, затем с опаской положила, в рот.
Мы ждали.
— Вкусно!..
И началось! Мешая друг другу, мы доставали мясо и, не остужая, не пережевывая, отправляли его в пустые желудки. И впрямь, ракушки были вкусными. Даже сладкими. Вот дурачье мы, что стеснялись их есть раньше! Теперь-то уж выживем, любую голодовку одолеем!
Через пять минут котелок был пуст.
Старшая сестра сказала:
— Надо и к обеду наловить.
Ракушки мы попеременно жарили и варили. Готовили их впрок, благо добывать их не составляло особого труда. Лебеда со щавелем отошли на второй план.
Лет через тридцать, во время отпуска в родных краях, захотелось мне вдруг отведать того давнего лакомства. Я отчетливо помнил его вкус и запах.
После полуденного купания в Снове я прихватил домой с десяток ракушек. Жена уговаривала оставить эту глупую затею, а когда не удалось сломить мое упрямство, сказала:
— Хорошо, жарь, только я из дома в это время уйду. Я ракушек не ела и есть не буду. Да и не сорок седьмой год сейчас.
Дочки таинственно переглядывались: что это затевает их родитель? И не торопились принимать мамину сторону.
Жарил я на электроплите. Поставил на нее небольшую сковородку и, когда растаял свиной жир, вывалил в нее ракушечье мясо и накрыл крышкой. Оно зашипело, скользкое, расплылось по всей сковородке. И через считанные минуты я вновь ощутил запах тридцатилетней давности. И, как тогда, проглотил слюнки.
Девочки сидели рядом.
Я приподнял крышку.
Мясо подрумянилось. Можно уже его есть. Только прожарилось ли в середине? Вдруг не прожарилось и, не дай бог, отравимся! Нет, пусть еще минут пять постоит. Ничего, что посуше будет. Зато безопаснее.
Прошло минут пять, и я выключил электроплитку. Снял крышку. Но что я увидел?! На сковородке лежали невзрачные, скрюченные, сморщенные кусочки ракушечьего мяса.
Я взял вилку и нанизал самый крупный кусочек. Остудил его, стал жевать. И снова разочарование. Вместо того — сладкого, душистого мяса — я ел что-то резиновое, безвкусное, твердое.
Дочери съели по кусочку и скривились.
— И этим, говоришь, ты в детстве объедался? — спросили в один голос.
Я опечаленно ответил:
— Нет, не этим. Так, как тогда, мне приготовить не удалось. Тогда жарили на простой воде…
