Родные и знакомые - [29]

— Наймусь к кому-нибудь пастухом, — уверенно сказал парнишка.

Рахмет вопросительно взглянул на жену.

— Почему ж вчера об этом не сказал? — удивилась та.

— Да не знаю.

— Ладно, пусть идёт, — сказала Гульниса мужу и, обращаясь к Сунагату, спросила: — А вещей никаких, что ли, с собой не взял?

Сунагат показал узелок, который прятал до этого за спиной.

— Что же тогда мы здесь стоим? Пошли! — улыбнулся Рахмет.

Немного погодя он спросил:

— Тебе сколько лет?

— Четырнадцать.

— Ничего! И мне было только пятнадцать, когда я отправился в посёлок и нанялся в работники. Ты уже вон какой егет — любого жеребца оседлаешь. Пожалуй, пора тебе и невесту подобрать. Подберём?..

Рахмет был настроен на весёлый лад, всю дорогу шутил, подтрунивал над парнишкой. Сунагат лишь смущённо улыбался.

В деревне Кайраклы они ненадолго остановились, чтобы попить у добрых людей чаю. До завода добрались вечером, когда в посёлке уже доили коров.

В тот же вечер Рахмет попросил своего квартирного хозяина поспособствовать в устройстве Сунагата. Парнишка, мол, — сирота, значит, не избалован, скор на подъём, не ленив, ловок верхом на лошади…

Дня через три взял Сунагата в услужение местный торговец Егор Кулагин.

* * *

Сунагат прожил у купца пять лет.

Поначалу пришлось ему пасти скот. У Кулагина, помимо всего прочего, было несколько дойных коров, да молодняк от них, да овцы, свиньи.

Поднимался парень на заре, угонял скот на пастбище и возвращался к закату солнца.

Оказалось, нелегко жить в работниках. Сунагат загрустил: «И с чего это Рахмет расхваливал русских баев?» — размышлял он.

Выходных дней у него не было. Правда, по субботам хозяйка посылала его в баню. А в воскресенье, когда другие отдыхали, Сунагат, как всегда, гнал скот пастись. И всё больше удивлялся, почему сват предпочёл посёлок аулу: что здесь хорошего? Ему ещё невдомёк было, что Рахмет уже пообтёрся на заводе, привык к здешней жизни.

Если б хоть воскресный день был свободен, — можно ж, накосив травы, держать скот в загоне, — Сунагат пошёл бы в гости к Рахмету. Посидели бы у ворот на лавочке, семечки полузгали. Вечером некоторые русские парии выходят на улицу с балалайками, а другие, взявшись с девушками за руки, пляшут, водят хоровод. Занятно было бы посмотреть на этот праздник.

Какие ещё бывают у русских праздники, Сунагат пока не знал.

К счастью, вскоре у него появились приятели — русские ребята, такие же, как он, пастухи. В жаркую пору дня они сгоняли скот к речке в тенёк, под деревья, а сами собирали ягоды, рыбачили. Потом разводили костёр, пекли в нём пойманную рыбу, рассказывали разные истории. Понемногу Сунагат стал понимать по-русски и даже начал вступать в разговор. Он часто путал значения слов, и приятелям было забавно слушать его. Они любопытствовали, как будет то или иное слово по-башкирски. Однажды они попросили Сунагата спеть башкирскую песню. Он не заставил уговаривать себя, спел на мотив песни «Аскапъямал» частушку.

— А теперь скажи по-русски, о чём ты пел, — потребовали мальчишки.

Сунагат перевёл:

— Петух кричит — заря стреляет [64], что ли? Окно открыла, платок машет — меня любит, что ли?

Приятели покатились со смеху.

— Кто ж тебе платком-то махал? — допытывались они.

— Ну, это в ауле так поют.

Ребятам понравилась забава, стали приставать: спой да спой ещё…

Как-то, заговорившись с дружками, Сунагат пригнал стадо домой чересчур поздно. Хозяйка побранила его:

— Ты, Сунагатка, о чём думаешь? Коров-то доить надо. Не мог пораньше пригнать?

— Жаркий пора корова лежит, только вечером траву ашает, — слукавил Сунагат. — Рано пришёл дык — молока мало…

— Верно говорит, — поддержал его хозяин. И Сунагат, уже забыв, что провинился, даже возгордился своей находчивостью.

Хоть и поздно вернулся, он должен был выполнить свои работы по двору. Обязанностей у него и вечером немало: дров наколоть и в дом занести; иногда — съездить, накосить зелени для скота, либо привезти воды в бочке. Да мало ли всяких дел в хозяйстве! Сам Егор Кулагин с дочкой целый день в лавке толчётся. А старший его сын Колька большей частью — в разъездах. Запрягает пару лошадей и гонит в Стерлитамак за товарами, а попутно везёт на тамошний завод закупленные отцом шкуры.

Иногда выезжал по торговым делам и хозяин, но его путь не заканчивался в Стерлитамаке, гнал он до Оренбурга, где у него было немало знакомых и жили старшие братья жены.

Спустя три года после того, как Сунагат нанялся к Кулагиным, Колька женился и отделился от отца. Егор сразу дал ему лошадь, чуть поздней — ещё одну. Колька отошёл от торговли, решил крестьянствовать. Стал летом хлебопашествовать, а зимой подряжался на заводе возить своими лошадьми всякие грузы: либо дрова, либо песок, либо готовое стекло — на пристань.

Младший сын Егора, Сунагатов ровесник Александр учился в Оренбурге. К отцовскому хозяйству никакого интереса он не проявлял, весь ушёл в учёбу. Говорили, что парень весьма способен.

Всё это отразилось и на жизни Сунагата. Пастушеские заботы с него спали — потребовался он хозяину для других дел. Была у Егора Кулагина и пахотная земля — вот её и поручил он парню. Сунагат весной вспахал поле, пробороновал, засеял, хозяин лишь указывал, что нужно сделать. Летом косили сено — Кулагин нанял для этого ещё двух работников. Так что Сунагат и дневал, и ночевал в поле или на лугу. Осенью — уборка хлеба. Лишь зимой парень вздохнул посвободней, теперь на нём оставалась только подвозка дров и сена. Хозяин несколько раз брал его в поездку в Стерлитамак, а однажды даже в Оренбург — ездить с товарами в одиночку опасался.