Родной берег - [124]
Ответом снова стали аплодисменты.
Вскоре Ларри получил приглашение представить доклад правлению материнской компании в Новом Орлеане.
Джимми Бранштеттер приветствовал его как старого друга:
– Давненько, Ларри, давненько не виделись. Вечерком я потащу тебя развлекаться и так угощу – пальчики оближешь! А теперь иди освежись. Делай там свои дела, а мне бежать надо.
– Возможно, ты хочешь взглянуть. – Ларри держал в руках привезенный доклад.
– Конечно, конечно, хочу. Только сейчас я опаздываю на встречу, ради которой отменил другую встречу под предлогом, что опаздываю на эту встречу, сечешь?
Он закивал и удалился, закуривая на ходу. Его сменил помощник.
– Мистер Бранштеттер забронировал столик на семь вечера в «Бруссаре». Могу ли я вам чем-нибудь еще помочь?
«Бруссар», стоявший в самом сердце французского квартала, оказался шикарным заведением: с зеркалами в резных золоченых рамах и даже статуей Наполеона.
– Я забронировал столик во внутреннем дворике, – сообщил Джимми Бранштеттер, опоздав на пятнадцать минут. – Тебя тут не обижают, Ларри?
– Нет, все великолепно, спасибо.
Внутренний дворик был увит глициниями, напоен мягким вечерним воздухом и очень уютен. Бранштеттер, казалось, знал всех, даже шеф-повара ресторана Джо Бруссара.
– Итак, Papá, у меня особенный гость из Англии. Мы не ударим в грязь лицом, правда?
– Само собой, – просиял шеф-повар.
Блюда для Ларри Бранштеттер выбирал лично.
– Жареные устрицы. Ты когда-нибудь пробовал жареные устрицы? Да ты не жил. Значит, закажешь устриц а-ля Бруссар, умрешь и в рай попадешь. Потом, посмотрим, ну конечно, рибай по-креольски, однозначно. Пробовал креольскую кухню? Да ты не жил. А что пить будешь? Скажу тебе так, дружище. Когда заказываешь здесь коньяк «Наполеон», знаешь, что они делают? Выносят бутылку, и все официанты поют «Марсельезу». Первый раз смешно, но потом начинает раздражать, честно говоря. Но если хочешь? Нет? Мне же лучше.
– А при чем здесь Наполеон?
Бранштеттер поглядел на Ларри точно на сумасшедшего:
– Забегаловка французская, Джо Бруссар – француз. Наполеон вроде тоже, нет?
– Ну да. – Ларри озадаченно кивнул.
Еда и правда была великолепна. Но о причине приезда Ларри Бранштеттер не заговорил даже после второй перемены.
– Слыхал, наш Сэм ушел на покой?
– Да, – ответил Ларри. – Что скажешь про нового президента? Надеюсь, мы увидимся?
– Приличный парень. Приличный. Но Сэм был вообще что-то с чем-то. Такого не заменить.
– Так встреча назначена на завтра? У вас в офисе, кажется, об этом не знают.
– Встреча? Не говори мне о встречах! Вся моя жизнь – встречи. Но мы ведь пришли, чтобы радоваться жизни, да? Может, коньячку? Без поющих официантов.
– Я оставил копию доклада твоему помощнику, – гнул свое Ларри. – Я могу не беспокоиться, что он передаст его президенту?
– Да не волнуйся об этом. Вообще ни о чем не волнуйся. Тут обслуживание высшего класса. Тебе ведь все нравится, да? Выкури сигаретку. Сладкое любишь? У них есть французские блинчики. Они заворачивают в них сливочный сыр и вымоченный в коньяке орех пекан и поливают клубничным соусом. Только знай рот открывай. Умрешь и в рай попадешь.
Весь следующий день Ларри не находил себе места. Он ждал в номере, но никаких сообщений не пришло. В офисе Бранштеттера ему сообщили только, что тот на день уехал из города. Ларри перезвонил в канцелярию президента. Там подтвердили: доклад получен, и заверили, что со всем разбираются. Не зная, куда себя деть, не желая выходить на жару, Ларри сидел в номере и думал о Китти. Вспомнил, как целовал ее, как признался в любви, – и мелкие тревоги тотчас улетучились. Как это было важно и как правильно, благодарно думал Ларри.
Охаченный мыслями о Китти, он сел писать ей. Все его прежние письма тоже были исполнены любви, но лишь теперь он впервые говорил о своих чувствах открыто.
Я не знаю, с чего начать. Слова слишком бледны или высокопарны. Кто я для тебя? Человек, любивший тебя десять лет, а поцеловавший лишь единожды. Человек, который хочет лишь одного: провести с тобой остаток жизни, – и знает, что это невозможно. Какой-то сумбур – чудесный, глупый, восхитительный сумбур! Все не так, но я счастлив. Полагаю, с этого момента мы обречены на вину и уловки, но мне плевать. Оказывается, мне плевать на все и на всех, кроме тебя. Теперь я знаю природу преступлений на почве страсти. Как видишь по этой почтовой бумаге, я нахожусь в роскошном отеле в Новом Орлеане. Меня кормят роскошными ужинами, машина с шофером доставит меня, куда я захочу. Но хочу я только к тебе. Мечтаю сказать водителю: «Отвези меня к Китти». И огромная американская машина помчится по дороге к твоему дому, а мы с тобой устроимся на заднем сиденье, глубоком, мягком и длинном, и…
Письма он не закончил. И не отослал, потому что нельзя вовлекать Китти в тайную жизнь, которую придется скрывать от Эда. Но сохранил – когда-нибудь настанет время показать его Китти.
На следующий день пришла записка от Джимми Бранштеттера. Тот хотел бы встретиться с Ларри в десять утра.
На столе у Бранштеттера Ларри обнаружил доклад «Маккинси» – но не собственный. В кабинете присутствовал еще один человек, которого Ларри представили просто:
Близнецы Бомен и Кестрель почти ничем не выделялись среди прочих детей благополучного и мирного города Араманта. Брат и сестра никому не говорили, что могут слышать мысли друг друга, хотя сами не находили в этом ничего удивительного. Они не подозревали, что безмятежное существование Араманта и окрестных земель скоро закончится. Грядет время жестокости, и только Огненный ветер может испепелить ненависть, чтобы мир возродился, и настала эпоха доброты. Скоро исполнится древнее пророчество, скоро зазвучит Песнь Огня.
Пять лет минуло с тех пор, как близнецы Кестрель и Бомен вернули голос Поющей Башни. Легионы не знающих жалости заров больше не угрожают Араманту. Мир и благоденствие царят в городе мантхов. Никто и не подозревает, что завтра от Араманта останется лишь пепел, а жителей угонят в рабство в далекий Доминат. И никому из них не суждено будет вернуться... Но внучка пророка Айра Хаз уверяет, что истинная родина мантхов – вовсе не сожженный Арамант, что изгнание – это лишь начало пути домой. Однако лишь немногие верят ее словам...Уильям Николсон известен как автор сценария к фильму «Гладиатор».
Экзистенциальное путешествие в далекую страну… Это было у Гессе и Керуака, у Берроуза и Кроули. Однако юноша, совершающий это путешествие, даже не подозревает, какой ад ждет его в конце пути. Кафкианский кошмар, аранжированный антиутопическими мотивами, достойными Оруэлла, в исполнении Уильяма Николсона обретает нервный, увлекательный и экстремальный сюжет!
Доминат пал, его рабы обрели свободу. Но жителям Араманта некуда возвращаться – родной город сожжен дотла. И не только Арамант и Доминат постигла жестокая участь. Смутные времена настали для всех земель. Страх и жестокость царят в сердцах людей, и только Огненный Ветер может испепелить ненависть, чтобы мир возродился и настала эпоха доброты. А маленькое племя мантхов странствует по разоренным землям в поисках своей потерянной родины. Им надо спешить – ветер крепчает. Скоро исполнится древнее пророчество, скоро зазвучит Песнь Огня.
История жизни одного художника, живущего в мегаполисе и пытающегося справиться с трудностями, которые встают у него на пути и одна за другой пытаются сломать его. Но продолжая идти вперёд, он создаёт новые картины, влюбляется и борется против всего мира, шаг за шагом приближаясь к своему шедевру, который должен перевернуть всё представление о новом искусстве…Содержит нецензурную брань.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».