Родной берег - [116]
Эд и Китти тихонько захлопали в ладоши:
– Браво, Джеральдина!
– Полно вам! – Джеральдина даже покраснела.
Армитедж вернулся с бутылкой пастиса, водой и тремя стаканами.
– Больше не нашел, – пояснил он. – Чистых, в смысле. – Можете даже разлить, если хотите, – сказала Джеральдина. – Только мне не нужно, спасибо.
Китти тоже отказалась.
– А я выпью. – Эд развел пастис водой один к одному и опрокинул стакан.
Армитедж высунулся из окна:
– Нелл, жирная ты корова! А ну домой!
Гости сделали вид, что не слышали.
Нелл, вернувшись вместе с Ларри, одернула Армитеджа:
– Веди себя прилично. Или никаких трали-вали на неделю. – Да что я сделал? – обиделся Армитедж. – Привет, Ларри. Что с тобой?
– Не знаю. А что со мной не так?
– Ты весь сияешь. Тебя лаком покрыли?
– Я тебе говорила, – встряла Нелл, – он разбогател.
Оказалось, некое подобие обеда все-таки предполагалось. Нелл запланировала пикник на пляже. Она уложила в большую корзину хлеб, помидоры и свиной паштет. А также флягу местного сидра, чтобы было чем запить.
– Мы для того тут и поселились, чтобы пляж был у самого порога. Тони часами пялится на море. Я не понимаю, на что там можно смотреть, честно говоря. Просто огромное пространство без ничего.
– Ты просто дура безмозглая.
– Я думаю, он смотрит на море, чтобы прояснилось в голове, – продолжала Нелл, будто не слыша последней реплики. – Готовит ее, как холст.
– Абсолютно точно, – ответил Армитедж.
И, подойдя к Нелл, поцеловал ее у всех на глазах.
Они уселись в кружок на песке под большим пляжным зонтиком и делали себе бутерброды, отламывая куски от багета. Пэмми это нравилось.
– Мы сидим на земле и едим руками!
Армитедж жевал, уставившись на Китти.
– Не обращай внимания, – предупредила Нелл, – просто он хочет тебя написать.
– Да, хочу. У тебя интересное лицо.
– Так где ты работаешь? – спросил Ларри.
– Там, – кивнул Тони.
– Он устроил мастерскую в доме, – объяснила Нелл. – Теперь не надо толкаться в спальне, она же гостиная. Но ведь веселое было время! – Она обернулась к Джеральдине: – Ларри, Тони и я гуляли ночью вдоль Темзы и пили горячий сладкий чай в забегаловке для таксистов у моста Альберт-бридж.
– Кому еще сидру? – Эд отвинтил крышку фляги.
Мимо устало тащилось обширное семейство: дед с бабушкой, родители, дети, собака; они волокли корзины, коврики и зонтики. Вдоль горизонта полз пароход, почти не двигаясь с места. Время от времени Нелл гладила Тони по руке, будто напоминая о своем присутствии.
Потом между ними вспыхнула внезапная яростная ссора, начавшаяся с предложения Нелл показать гостям мастерскую Тони.
– Я не слон в зоопарке, – отрезал он.
– Разве ты не выставляешься? – наседала Нелл. – Да ты же все готов выставить напоказ!
– Да по мне хоть бы никто не видел моих работ!
– Что за враки! Ты лицемер!
– Корова!
– Да ты просто боишься! Это хрен знает что! – Она повернулась к остальным: – Все его картины раскупают. Знаменитости умоляют, чтобы он написал их портрет. Его сравнивают с Тицианом. А он от ужаса в штаны кладет.
– Сука!
– О да! Очень умно! Вот это аргумент! Крыть нечем!
Армитедж вскочил и побрел прочь по пляжу.
– Давай! – крикнула Нелл ему вдогонку. – Драпай! Трус! – А потом спокойно добавила для остальных: – Не волнуйтесь. Я покажу вам его студию.
– Но ведь он этого не хочет, – удивилась Джеральдина.
– А почему только он должен получать что хочет? А что насчет моих желаний?
Они собрали вещи, отряхнулись от песка и толпой отправились домой. Армитеджа нигде не было. Нелл отвела их по лестнице в дальнюю комнату на втором этаже – бывшую спальню, а ныне мастерскую художника. Холсты теснились вдоль стен, лежали на длинном, заляпанном краской столе. У окна стояло два мольберта, на каждом – незаконченная работа. Центр помещения занимало кресло с накинутым на него пестрым покрывалом. На одном из незаконченных портретов проступали черты старика, на другом – крепкая женская фигура.
Ларри и остальные молча разглядывали картины.
– Неохота признать, – произнес наконец Ларри, – но подлец стал писать еще лучше.
– Почему они все так печальны? – спросила Китти.
– Тони бы ответил, он пишет что видит, – объяснила Нелл. – Он считает, большинство людей разочарованы жизнью.
– Ты думаешь, он прав?
– Возможно.
– По-моему, это неблагодарность, – заметила Джеральдина.
– По отношению к кому? – удивилась Нелл.
– Вообще говоря, к Богу.
Нелл посмотрела на нее скептически:
– Мы должны быть благодарны Богу? За что?
– За то, что Он наш Творец. Понимаю, для неверующих это бессмысленные слова.
– Послушай-ка, – вздохнула Нелл, – я знаю творцов как облупленных. Одно тщеславие. Смотрите все! Скажите, что я гений! Как я понимаю, Бог – это очередной начинающий художник-эгоцентрик, ноющий, что никто его не ценит.
На обратном пути в Бельнкомбр Китти повернулась к Джеральдине:
– Согласись, с ними не соскучишься?
– А по-моему, их стоит пожалеть.
Той же ночью в спальне она сказала Ларри:
– Не понимаю, как ты вообще мог когда-то ее полюбить. Просто не понимаю.
– Я был молод.
– Всего пять лет назад? Ты не был ребенком. Она ведь такая… пошлая. Такая шумная. Такая грубая.
– Но в то же время забавная. Ты же видела!
Близнецы Бомен и Кестрель почти ничем не выделялись среди прочих детей благополучного и мирного города Араманта. Брат и сестра никому не говорили, что могут слышать мысли друг друга, хотя сами не находили в этом ничего удивительного. Они не подозревали, что безмятежное существование Араманта и окрестных земель скоро закончится. Грядет время жестокости, и только Огненный ветер может испепелить ненависть, чтобы мир возродился, и настала эпоха доброты. Скоро исполнится древнее пророчество, скоро зазвучит Песнь Огня.
Пять лет минуло с тех пор, как близнецы Кестрель и Бомен вернули голос Поющей Башни. Легионы не знающих жалости заров больше не угрожают Араманту. Мир и благоденствие царят в городе мантхов. Никто и не подозревает, что завтра от Араманта останется лишь пепел, а жителей угонят в рабство в далекий Доминат. И никому из них не суждено будет вернуться... Но внучка пророка Айра Хаз уверяет, что истинная родина мантхов – вовсе не сожженный Арамант, что изгнание – это лишь начало пути домой. Однако лишь немногие верят ее словам...Уильям Николсон известен как автор сценария к фильму «Гладиатор».
Экзистенциальное путешествие в далекую страну… Это было у Гессе и Керуака, у Берроуза и Кроули. Однако юноша, совершающий это путешествие, даже не подозревает, какой ад ждет его в конце пути. Кафкианский кошмар, аранжированный антиутопическими мотивами, достойными Оруэлла, в исполнении Уильяма Николсона обретает нервный, увлекательный и экстремальный сюжет!
Доминат пал, его рабы обрели свободу. Но жителям Араманта некуда возвращаться – родной город сожжен дотла. И не только Арамант и Доминат постигла жестокая участь. Смутные времена настали для всех земель. Страх и жестокость царят в сердцах людей, и только Огненный Ветер может испепелить ненависть, чтобы мир возродился и настала эпоха доброты. А маленькое племя мантхов странствует по разоренным землям в поисках своей потерянной родины. Им надо спешить – ветер крепчает. Скоро исполнится древнее пророчество, скоро зазвучит Песнь Огня.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».