Родник жемчужин - [10]

Огромный вертел вытесал умело.

И, насадив онагра целиком

На вертел тот, изжарил над костром.

И разорвал, и съел всего онагра,

Мозг выбил из костей того онагра.

Сошел к ручью, и жажду утолил,

И лег, и обо всем земном забыл.

Пока он спал в тени, под шум потока,

Рахш на лужайке пасся одиноко.

Пятнадцать конных тюрков той порой

Откуда-то скакали стороной.

Следы коня на травах различили

И долго вдоль ручья они бродили.

Потом, увидев Рахша одного,

Со всех сторон помчались на него.

Они свои арканы развернули

И Рахшу их на голову метнули.

Когда арканы тюрков увидал,

Рахш, словно лютый зверь, на них напал.

И голову он оторвал зубами

У одного, а двух убил ногами.

Лягнул, простер их насмерть на земле,

Но шея Рахша все ж была в петле.

И тюрки в город с пленником примчались.

Все горожане Рахшем любовались.

В табун коня-красавца отвели,

Чтоб жеребята от него пошли.

Я слышал: сорок кобылиц покрыл он,

Но что одну лишь оплодотворил он.

Проснулся наконец Рустам и встал.

И Рахш ему ретивый нужен стал.

Он берег обошел и дол окрестный;

Но нет коня, и где он – неизвестно.

Потерей огорченный, Тахамтан[8]

Пошел в растерянности в Саманган.

И думал горестно: «Теперь куда я

Отправлюсь пеший, от стыда сгорая,

Кольчугой этой грузной облачен,

Мечом, щитом и шлемом отягчен?

Как выдержу я тяжкий путь в пустыне?

Ведь радоваться будут на чужбине,

Враги смеяться будут, что Рустам

Проспал коня в степи и сгинул сам.

Вот мне пришлось в бессилии признаться!

Мне из печали этой не подняться.

По все же препояшусь и пойду;

Быть может, хоть следы его найду…»

Седло и сбрую он взвалил на плечи,

Вздохнул: «О муж, непобедимый в сече!

Таков закон дворца, где правит зло:

То – ты в седло, то – на тебе седло».

Кипели мысли в нем, как волны моря.

Пошел и на следы напал он вскоре.

Он в Саманган пришел. Там – у ворот,

Узнав, его приветствовал народ.

Весть небывалая достигла шаха

И всех вельмож – носителей кулаха,

Что исполин Рустам пришел пешком,

Что по следам идет он за конем.

Столпились все, ему навстречу выйдя,

И изумились все, его увидя.

И восклицали: «Это кто? Рустам?

Иль это солнце утреннее там?»

Почетным строем воинство построй,

Рустама шах с поклоном встретил стоя.

Спросил: «Ответь нам, о вселенной цвет!

Кто нанести тебе решился вред?

Но здесь мы все добра тебе желаем,

Но все твоей лишь воли ожидаем.

Весь Самангап перед тобой открыт,

И все у нас тебе принадлежит!»

Рустам поверил, слыша это слово,

Что нет у шаха умышленья злого.

Ответил он: «В степи, пока я спал,

Неведомо куда мой Рахш пропал.

От той злосчастной речки безымянной

Следы ведут к воротам Самапгапа.

Дай повеленье разыскать коня.

Воздам я щедро, знаешь ты меня.

Но горе, если Рахш мой не найдется!

И слез и крови много здесь прольется».

Ответил шах: «О избранный судьбой!

Кто враждовать осмелится с тобой?

Будь нашим добрым гостем! Ты ведь знаешь

Все будет свершено, как ты желаешь!

Сегодня пир тебя веселый ждет,

Сегодня отрешимся от забот.

Беду такую в гневе не исправить,

А лаской можно и змею заставить

Наружу выйти из норы своей.

Таких, как Рахш, в подлунной нет коней,

Его не спрячешь. Завтра, несомненно,

Найдем мы Рахша, пахлаван вселенной!»

И радовался Тахамтан Рустам,

Внемля точившим мед царя устам;

Счел, что на пир к царю пойти достойно,

И во дворец вошел с душой спокойной.

Надеялся, что Рахша царь найдет,

Поверил, что коня он обретет.

Был гость на возвышение златое

Посажен с честью в царственном покос.

Вельмож и полководцев шах позвал,

Чтоб гость в кругу достойных восседал.

И приготовили столы для пира,

Украсили для пахлавана мира.

Чредою виночерпии пришли,

Кувшины вин и чаши принесли.

Плясуньи черноглазые влетели,

Явились чанги, руды и свирели.

И звуки сладких струн, и пляски дев

В груди Рустама погасили гнев.

Вот упился вином Рустам усталый,

И встал он – ибо время сна настало.

Тут отвели его на ложе сна,

Благоухающее, как весна.

И благодатным сном без сновидений

Почил он от трудов и треволнений.

Посещение Рустама дочерью шаха. Рустам берет в жены дочь шаха Самангана – Тахмину

Лишь стража ночи первая сменилась

И звездной песней полночь огласилась,

Пред неким тайным словом отперлась

Дверь спальни и бесшумно подалась.

Рабыня со свечой благоуханной

Явилась там пред ложем Тахамтана.

За ней вошла прекрасная луна;

Как солнце дня, светла была она.

Два лука – брови, косы – два аркана,

В подлунной не было стройнее стана.

Пылали розы юного лица,

Как два прекрасных амбры продавца.

Ушные мочки, словно день, блистали,

В них серьги драгоценные играли,

Как роза с сахаром – ее уста:

Жемчужин полон ларчик нежный рта.

Она рубином перлы прикрывала,

Вся, как звезда любви, она сияла.

Безгрешна телом, мудрая душой –

Она казалась пери неземной.

Рустам, ее увидя, в удивленье

Возшзс творцу молитву восхваленья.

Потом спросил он: «Как тебя зовут?

Чего ты темной ночью ищешь тут?»

«Я Тахмина, – красавица сказала, –

Мечом печаль мне сердце растерзала.

Я дочь царя. Мой благородный род

От львов и тигров древности идет.

Нет средь царей мне пары во вселенной, –

Средь жен и дев слыву я несравненной,

Хоть, кроме слуг ближайших и отца,

Никто не видел моего лица.

С младенчества я о тебе узнала,

С волнением рассказам я внимала,

Как пред могучею твоей рукой

Трепещут лев, и тигр, и кит морской;