Родить, чтобы воспитать - [41]

Старый сосед говорил и смотрел Фоме прямо в глаза. Он видел, как лицо собеседника мрачнеет, но тот слушает и пока молчит. Решив, что его понимают, дед продолжил: «Вот ты постоянно бьешь своего Илюшу, а он продолжает нарушать. Это подтверждает мое мнение, что часто бить ребенка нельзя. Учти, что ребенок уже с пеленок мыслящий человек. Если его все время бьют, у него создается впечатление, что сколько бы он ни старался делать хорошее дело ― все равно это остается незамеченным. Потому что стоит ему только один раз ошибиться, как родители тут же берутся за ремень. Отсюда ребенок делает вывод: нечего усердствовать, так как все равно будешь битым даже за малейшую ошибку. Поэтому твой Илюша продолжает шалить: в школе балуется и плохо учится, дома ленится и даже не все твои указания выполняет».

Последние слова омрачили Фому. Он опять сдвинул брови и сердито посмотрел на деда Никодима. Тот понял, что собеседник не в восторге от его рекомендаций, но все же продолжил разговор. И вспомнив о случае с Илюшей в своем доме, решил напомнить отцу, что тот зря учит своих отпрысков, чтобы они с детства начинали воровать. Но чтобы не обидеть собеседника, сослался на других родителей, сказав: «Очень плохо, когда некоторые родители внушают своим детям, что в наше время обязательно надо воровать. И даже доказывают им, что если, работая в колхозе, не будешь воровать, то чуть ли не умрешь с голоду. А есть и такие, которые идут дальше и внушают детям, что люди всегда воровали и воровать будут».

Фома больше не мог выдержать такого разговора с соседом, который полностью касался его и явно противоречил его убеждениям. Он вскочил со своего места и закричал: «А разве это не так! Или ты совершенно слепой и не видишь, как в нашем колхозе все до единого колхозника воруют! И председатель колхоза ворует, поэтому все колхозники тоже воруют. А самые большие воры ― это бригадиры, дружинники и сторожа, которые должны охранять колхозный урожай. Уж извини, но мне говорить о том, что это неправда, ― нельзя! Потому что я на сто процентов в этом убежден. Поэтому и утверждаю, что в колхозе каждый ворует. Не скрываю, что говорю об этом своим детям. И говорю им правду, которую сам своими глазами вижу! Даже больше скажу тебе, много страха набрался я из-за того, что часто сам нарушаю, воруя корма для своих домашних животных. А он, видите ли, убеждает меня, что я неправильно воспитываю своих детей, когда убеждаю их, что, работая в колхозе, надо воровать. А как же мне поступать, если по-другому сегодня жить нельзя? Хотя бы ты пойми меня правильно. Если в наше время будешь изображать из себя честного человека и после работы пойдешь домой с порожней сумкой, то умрешь с голоду. Потому что при этой низкой оплате труда в колхозе семью точно не прокормишь. Об этом я знаю не понаслышке, так как сам живу такой жизнью. И не говорить об этом своим детям ― не могу!»

Фома кричал, размахивал руками перед лицом собеседника. Этим азартно доказывал, что в колхозе все воруют. И вдруг неожиданно сразу замолчал. Сел на свое место и испуганно начал оглядываться. Он понял, что порет горячку, но от своих слов не собирался отказываться. И уже тихо забормотал, доказывая, что нет ни одного человека, который, убирая урожай с колхозных полей, не приносил бы домой после работы полную сумку фруктов, зерна или то, чего сегодня убирают. Немного помолчал. Наверно, пожалел, что признался в своем воровстве кормов с фермы. А может быть, почувствовал, что неправильно поступает, делая это на глазах у детей, но отказаться от этого никак не мог. Понизив голос, с чувством сожаления, признался, что иногда убеждает своих детей, что если в наше время не будешь воровать, то умрешь с голоду.

Затем снова стал заверять старика, что ничего в этом не видит плохого. Как бы в оправдание, подчеркнул, что требует от мальчиков, чтобы они умеренно воровали. При этом предупреждает, что иначе их могут наказать, если, например, поймают с крупной кражей. Повременив немного, удивленно спросил: «Не понимаю, как ты, уже старый человек, этого не видишь? И как можно с таким жизненным опытом сомневаться в том, что люди воруют? Воровство всегда было и будет! Это дело вечное. И если я говорю об этом своим детям, то это сущая правда. Разве в ваше время, когда еще не было колхозов, люди не воровали? Я же помню хорошо и эти времена и знаю, что тогда воровали в еще больших размерах. Не забыл, как у моего отца бандиты посреди ночи вывели из сарая двух лошадей и оставили нас во время уборки без тягловой силы. Вот такое воровство, когда обижают одного человека, я осуждаю. Сегодняшнее воровство ― мелочи, потому что воруют из общей кучи, а не у одного человека. В связи с тем, что куча большая, даже незаметно, что человек наполнил свою сумку. Поэтому и не сажают власти таких людей в тюрьму, а только штрафуют попавшихся с ворованным продуктом на товарищеском суде. Правда, при дедушке Сталине за один килограмм украденного зерна сажали в тюрьму. Но люди все равно воровали! Что же им делать, если они голодные?! А когда грозный Сталин умер, то воровство еще больше усилилось. Знаю это хорошо. Вот об этом и толкую своим детям! И что, по-твоему, здесь неправильного?»