Родиной призванные - [23]

В ответ Макарьев обнял своего бывшего ученика.

— Я готов! — тихо выдохнул он. — Готов! Всегда и навсегда!

…В полдень у Буравилина, куда пришел Федор, собрались подпольщики. Организация была разбита на группы из восьми-десяти человек, каждый знал только своих. В доме брата Федор встретил Сергутина, Жарикова и ветеринарного фельдшера Тимохина — фабричного сторожа. Гитлеровцы взяли Тимохина на учет как члена партии. Рабочие фабрики, особенно из группы, близкой к подпольщикам, добились для него через технорука Варвару Зуеву (тоже члена партии) места ночного сторожа.

Как обычно, у окна посадили мальчишку для наблюдения, а на столы выложили домино и колоду карт. Все то же слово «шуба» служило сигналом тревоги. Сергутин и Данченков рассказали о замыслах Олсуфьевской полевой жандармерии. Пьяный Махор проговорился в больнице санитарке, что и его хотят поставить на лыжи, погнать в лес. Санитарка передала эту весть Наде Митрачковой. Сомнений не оставалось: гитлеровцы задумали уничтожить партизан и окруженцев, что затаились с оружием в лесах.

— Сколько лыж на фабрике? — спросил Федор.

— Более трех тысяч пар, — ответил Буравилин.

— Ну, друзья, чтоб не было пустых разговоров, — за дело!

Федор поправил шторку на окне, разулся и стал сматывать с ноги бикфордов шнур.

— Положи в печурку, — посоветовал, отдавая шнур брату.

— А все же надо было б зажечь сей факел мне! — воскликнул Жариков.

— Нет! — оборвал его Сергутин. — Ты связан с задеснянскими партизанами, подрывник, у тебя группа парней. С кем останутся комсомольцы-железнодорожники?

— Все ты горячишься, Жариков. Дружески тебе советую: будь осторожней, не вскипай.

— На холодном, Федор, далеко не уедешь, — отшутился Жариков.

Наступило молчание. Людям свойственно в такие минуты предаваться раздумьям. Буравилин и Тимохин сидели на деревянном диванчике, о чем-то шептались.

— Ну что ж, друзья, давайте решать! — Данченков поглядел на товарищей. — Время не ждет. Ты, Михаил, фабрику, знаешь как свой дом, к тому же работаешь на ней. Подозрение на тебя не падет. Да и то понять — я ведь не могу приказать… Ты, Михаил, мой брат. Тебе мой приказ как человеку одной крови. Прими, Миша, сей жребий. А теперь тебе совет: поджигай в конце смены, когда рабочие выйдут за ворота. Согласен? — И Федор поглядел в глаза брату.

— Ага, вполне согласен. Мне так мне… Подпалю цех с того места, где готовая продукция.

Расходились, как всегда, по одному. Вскоре Сергутин подъехал к дому Буравилина на лошади и отвез Федора к Митраковичу в Алешню. Там безопасней.

Через два дня после этой встречи зарево фабричного пожара осветило небо. Комендант поднял на ноги всю полицию. Из Рославля приехали гестаповцы. Две недели допрашивали рабочих. Те, кого гитлеровцы считали лояльными к новому порядку, говорили: в цехах много стружки, прочих древесных отходов, а мы люди неряшливые. Вот и случилось то, что, пожалуй, и должно было случиться. Ничего не добившись, гестаповцы были вынуждены квалифицировать диверсию как несчастный случай — стружка загорелась.

Спустя несколько дней после пожара ночью были схвачены коммунисты — сторож фабрики Тимохин и технорук Варвара Зуева. Они выдержали все пытки, но ничего не сказали, кроме одной фразы: «Стружка загорелась». С этим и умерли.

Жертвой фашистских репрессий стал и Матвеечкин, председатель Давыдченского сельсовета, тоже член партии. Семья его осталась в селе, и сам он после неудачной попытки выбраться за линию фронта вернулся домой. Гитлеровцы принудили Матвеечкина возить дрова на фабрику. Может, поэтому на него пало подозрение. «Убейте комиссара там, где он работал, чтобы все видели», — приказал приехавший из Рославля гестаповец.

Застрелив председателя, гитлеровцы закурили и поспешили к своему отряду, шагавшему по шоссе. После их ухода вокруг мертвого собрались люди. Пришел и Макарьев с женой. И не было речей, только низко поклонился учитель погибшему. Потом повернул убитого и стало видно, что он, должно быть, недолго мучился: на лице его было выражение гнева. «Он проклял этих палачей», — тихо сказал учитель.

Глава семнадцатая

Подпольные райкомы партии, партийные организации в партизанских отрядах через своих посланцев создавали в тылу врага партийно-комсомольские, подпольные группы. В конце декабря число подпольщиков заметно увеличилось.

Жариков создал группу сопротивления на железной дороге. Кабанов организовал подполье среди учителей. Митрачкова выявила надежных фельдшеров и медсестер, спрятавшихся в деревнях, через больных собирала интересовавшие партизан сведения. Подпольщики связались с Рославлем, Жуковкой, Клетней. Благодаря этому партизаны точно знали обо всем, что происходило в районах.

Подпольщики несли людям правду о Советской Армии и партизанах, разоблачали фашистскую брехню, укрепляли в народе веру в победу. Различными способами срывали вербовку населения в полицию. В декабре сорок первого года Кабанов составил письмо к женщинам и девушкам. В письме говорилось: «Каждая честная русская женщина и девушка должны бороться против врагов. Наносите гитлеровцам как можно больше вреда. Помогайте партизанам, идите к ним в лес, не давайте себя угнать в немецкое рабство на издевательство и верную смерть. Верьте: мы победим! Смерть фашистским насильникам!»