Робким мечтам здесь не место - [10]

Когда я прибыл в штаб-квартиру «Ха-Ноар ха-овед» в Тель-Авиве, то ясно понял, почему Эшколь пришел за мной. В секретариате «Ха-Ноар ха-овед» было двенадцать сотрудников, и, похоже, я был единственным, кто поддерживал подход Бен-Гуриона к формированию государства. Обсуждения были настолько однобокими, что в них уже не было никакого смысла. На меня глядели с подозрением, рассматривая только как рупор Эшколя. Любое представленное мной предложение немедленно отклонялось. Любой аргумент, который я излагал, неизменно встречали молчанием. Вскоре я решил, что единственный способ помочь делу – изменить структуру самого секретариата. Это было возможно только на национальном съезде «Ха-Ноар ха-овед» и потребовало бы поддержки большинства делегатов в зале. Кем будут эти делегаты и кого они в конечном счете поддержат – пока оставалось открытым вопросом. И поэтому вместо того, чтобы попусту терять день за днем, я вообще перестал ходить в штаб-квартиру в Тель-Авиве и сосредоточил свои усилия на местах.

Снова и снова я ездил по одним и тем же дорогам, на одном и том же капризном мотоцикле, встречаясь с каждым лидером «Ха-Ноар ха-овед». В разговорах с ними я снова и снова отстаивал свои политические взгляды, убеждая в необходимости безотлагательно создать еврейское государство от имени всех, кто больше не мог позволить себе ждать. Я встречался с сотнями людей, доводил свои мысли до каждого, кто соглашался слушать. Я говорил с людьми, чтобы убедиться: делегаты, которых они отправят на съезд, будут солидарны с Бен-Гурионом, и просил их проголосовать против секретариата и вместо этого поддержать меня.

В кинотеатре «Муграби» в Тель-Авиве 28 сентября 1945 г. собрался национальный съезд «Ха-Ноар ха-овед». Я сильно нервничал. Помимо делегатов пришло много видных лидеров политической партии Бен-Гуриона «Мифлегет поалей Эрец-Исраэль»[27], что означало «Рабочая партия Земли Израиля», в народе известная как МАПАЙ. Пока делегаты заполняли зал, я стоял у стойки регистрации, готовя подробный список присутствующих и того, как они намеревались голосовать. Но я все еще не был уверен в результате.

Одним из первых дел было принятие политической платформы. Делегатам было предложено два варианта. Первый был подготовлен Биньямином Хохловкиным[28], генеральным секретарем «Ха-Ноар ха-овед», и представлял позицию Большого Израиля[29]. Альтернативное предложение было написано мной и отражало позицию МАПАЙ. Биньямин располагал поддержкой секретариата и большинства сионистского движения. Но, к его удивлению – и, честно говоря, к моему тоже, – я получил отклик основной части собравшихся. Делегаты решили, что разделенная Палестина сегодня явно предпочтительнее, чем Большой Израиль завтра; когда их голоса были подсчитаны, мое предложение оказалось официальной позицией движения.

Ни одна из сторон не ожидала такого результата, о чем свидетельствовал воцарившийся в зале хаос. Лидеры МАПАЙ приветствовали меня как победителя. К концу съезда я стал лидером движения, будучи избран генеральным секретарем «Ха-Ноар ха-овед». Внезапно величайшие герои, на которых я равнялся, узнали мое имя. Я больше не был безымянным пареньком, которого подвезли на машине в Хайфу.

* * *

Наш первый ребенок, дочь Цвия, родилась 20 октября 1946 г. Мы назвали ее в честь моего любимого покойного деда по материнской линии. Тогда мы переселились из палатки в маленький дом.

Позднее в том же году в Базеле, в Швейцарии, должен был состояться Двадцать второй сионистский конгресс, первая подобная встреча со времен холокоста. Двадцать первый конгресс, который был проведен всего за несколько дней до начала Второй мировой войны, открывался словами-предчувствием Хаима Вейцмана[30], президента Сионистской организации и будущего первого президента Израиля: «У меня нет молитвы, кроме одной: пусть мы все встретимся снова живыми».

Мир безвозвратно изменился еще до начала войны. В мае 1939 г. британское правительство выпустило «Белую книгу»[31] – политический документ, зафиксировавший непостижимое предательство еврейского народа. Это был отказ от Декларации Бальфура 1917 г., министра иностранных дел Великобритании, который выступал за «создание в Палестине национального очага для еврейского народа». Теперь было решено: если евреи и будут жить в Подмандатной Палестине, неизменно они должны составлять меньшинство[32], и в связи с этим британское правительство ввело строгие ограничения на еврейскую иммиграцию, одновременно лишив нас возможности покупать землю для заселения. Этот документ ставил под угрозу построение еврейского государства. А резкое ограничение иммиграции стало смертным приговором для многочисленных евреев, искавших спасения от нацистов. Если мы хотели независимости, нам предстояло сражаться с британцами.

В сентябре 1939 г. Гитлер вторгся в Польшу и решительно устремился к установлению мирового господства и полному уничтожению евреев. Два дня спустя Великобритания объявила войну Германии, как это ни парадоксально, став одновременно нашим самым важным другом и вторым по значимости врагом. Бен-Гурион сформулировал сложность отношений и новую сионистскую проблему следующим образом: «Мы должны помочь британской армии, как если бы не было “Белой книги”, и мы должны бороться с “Белой книгой”, как если бы не было войны».