Робинзон по пятницам - [15]

— Чьи это дети? — не выдержал кто-то из продавцов. — Мальчики, вы чьи?

— Мы? — озадачились Сидоровы. — Мы — Эфкины. А вот там наша мама.

Я ушла только после того, как убедилась: после длительных уговоров Ольгу оторвали от созерцания нарядов для Барби и вместе с детьми проводили к кассе. Однако близнецы и здесь устроили небольшой переполох: Сидоров-1 бросил через контрольные воротца большого розового зайца. Видимо, проверяя: зазвенит ушастый или нет. Заяц не зазвенел. Когда же охрана попыталась отнять игрушку, Сидоров-2 с достоинством предъявил чек — аккурат на нужную сумму. Мол, какие проблемы, ребята? (Чек он взял из коробки рядом с кассой.) Ребята растерялись. Малолетние воришки создали прецедент. Багровая от стыда Ольга умоляла детей вернуть игрушку. Те, схватив зайца за длинные уши, невозмутимо зачитывали охране куски из всемирной конвенции по правам ребенка, требуя вызвать милицию и провести расследование. Я ухмыльнулась: эти не пропадут.

Надо же с момента убийства Трохимовича минуло не так и много времени, а, кажется, что все это случилось не со мной и в прошлой жизни. Был человек, и нет его. Я вспомнила предостережение следователя Федорова: не строить из себя детектива. Нашел дурочку! По его мысли я сейчас должна рыскать по улицам в поисках улик, убийц, а то и их вместе взятых. Кажется, именно так и поступают все героини детективных романов. Если кто-то здесь считает себя мастером дедукции, то, как говорится, флаг ему в руки. Вот он пусть и расследует! А у меня с детства были проблемы с точными науками, особенно логикой и математикой. Когда я складывала два плюс два, ответ всегда был неверным. Вроде знаю, что должно быть четыре, но почему-то всегда получалось пять, шесть, а то и десять. Так что и не ждите, Федор Федорович, не полезу я в это дело ни за какие коврижки. Детектив — не мой жанр.

Словно в знак согласия зазвонил телефон. Номер не определяется. Обычно я не отвечаю на подобные звонки, но здесь решила изменить правилу:

— Слушаю.

— Хорошо, что слушаешь, — приглушенный голос был не похож ни на мужской, ни на женский. Так шуршат змеи в листве. — Значит, сумеем договориться. Отдай то, что тебе не принадлежит, и будем в расчете. И хахалю своему скажи. Поняла?

— Ничего не поняла. Какому хахалю? С кем я говорю?

— Какая разница. Верни то, что взяла, иначе пожалеешь. Срок — неделя. И никаких импровизаций. Все поняла?

В трубке послышали нервные гудки. Любопытный поворот, ничего не скажешь. Что я должна вернуть, и главное — кому?

***

Когда в следующий раз тринадцатое число и пятница сольются в календарном экстазе, я обязательно впаду в состояние комы. Ровно на сутки. Буду лежать, закрыв глаза, и никого не видеть и ничего не слышать. Странный звонок выбил меня из колеи. Даже кусок вкусного торта и бокал вина в уютной кофейне на Невском не помогли. Пришлось поставить самой себе психологический диагноз: тяжелый случай. Особенно беспокоило предупреждение насчет хахаля. Чего-чего, а любовников у меня давненько не наблюдалось. После Сидорова я вела настолько унылый образ жизни, что порой самой тошно становилось. И дело не в отсутствии сексуальных желаний, а в том, что перспективных кандидатов на горизонте не наблюдалось. Мне много не нужно, о любви не мечтаю, на кофе в постель не претендую. От романтических бредней избавил Ванька Иванов: после того как он вылил на меня чашку растворимого кофе, загадив не только меня, но и шелковые простыни, я сторонюсь буржуазных стереотипов. На пороге тридцатилетия женские требования должны быть конкретными и минимальными: немного нежности, ласки, иллюзия пылкой страсти. На большее не рассчитываю. От надежды я давно избавилась и теперь твердо стою на земле. Но иногда одиночество выглядывает из темных дыр души, и хочется выть от боли и обиды. Все при мне, а счастья нет. По статистике, процентов семьдесят российских женщин воют точно также, особенно весной.

Где ж ты бродишь, мужчина? А? Настоящий любовник?

В печальных раздумьях о женском счастье я забрела в маленький зоомагазин. Лениво прошлась, рассматривая игрушки для собак и кошек — резиновых кур, заводных мышей и жуткого вида пищащих свинок. В клетках ворковали неразлучники. В аквариумах — плавали золотые рыбки и усатые сомики. За прилавком скучал долговязый парень:

— Что бы вы хотели, дама? Есть джунгарские хомячки, морские свинки, ужи, удавы, декоративные кролики, жаба…

На последнем слове душа развернулась и быстро свернулась от накатившей судороги восторга.

— Живая?

— У нас все живое, — почему-то обиделся продавец, но потом уточнил. — Почти все. Жаба — живая.

— Покажите! — душа вибрировала, словно на первом свидании с мужчиной своей мечты.

Из террариума достали нечто серо-зеленое в наростах, с морщинистой шеей и выпученными глазами. Жаба квакнула и уставилась на меня тяжелым, изучающим взглядом.

— Это она или он?

— А вам какая разница?

— Ее — не хочу. Хочу жаба.

— Это он, — быстро проговорил продавец, с надеждой уставившись на мой бумажник. — Видите, какой мужественный у него взгляд. Так может смотреть только настоящий мужчина.

— Вижу, — меня захлестнула волна непонятной нежности. Я осторожно взяла пупырчатое сокровище в руки: