Рисуя круги в небесах - [10]

Он отстранился и с изумлением и тревогой взглянул на меня.

— Что?

— Я — колдунья. Это у меня в роду. Просто я раньше была к этому дару равнодушна, а теперь… решила попробовать свои силы. Я хочу снять проклятие.

Естественно, я не сказала, что даже в случае удачи мы все равно не сможем быть вместе…

Мы пробирались по глубокому снегу, держась за руки. У нас было все, что необходимо: тот самый нож, кремень для высекания огня, немного поленьев для его поддержания, горсть гусиных перьев из его подушки, небольшая кучка земли в тряпице. Связующая наши души вещь, огонь, перья, символизирующие воздух, земля. Воды кругом — в избытке, благо зима, и снега хватает. И деревья, конечно. Что мне подсказывало, что меня вело? Не знаю. Что-то из глубины меня, из глубины времен словно диктовало мне мои действия.

Мы нашли опушку, окруженную деревьями. Соорудили четыре шалашика для костров и оставили место в центре между ними, чтобы там могли поместиться два человека. Я торопилась.

Мне нужна была помощь четырех стихий, и деревьев. Еще мне нужно было смешать нашу кровь — мой нож, который Клим чинил и в который вложил часть своей души, как нельзя лучше подходил для этой цели. Он свяжет нас, а потом разведет в разные стороны.

Мы разожгли костры, встали в центр круга друг к другу спиной, и я подбросила в воздух горсть перьев, а под ноги нам высыпала землю, которую мы взяли из сада Сычихи. Клим послушно выполнял все мои указания. Еще я помню, как сделала нам с Климом порезы на запястьях. Мы соединили руки и я начала тихо напевать. Я уже не помню, что я пела, по-моему, что-то незначимое, какие-то песенки из детства… Важно то, о чем я думала, куда я направила все свои силы.

Меня не было в те минуты (или часы) в лесу. Моя душа блуждала по каким-то мирам, видела чудовищ, яркий болезненный свет и вязкую черную тьму. Я кружилась и разлеталась на мелкие частички. Я была огромной — макушку мне царапали звезды, а в ногах ползали разные гады и слизни из нижнего мира. Я становилась размером с блоху и бежала, бежала куда-то, пыталась догнать кого-то, кто ускользал от меня, уходил семимильными шагами. Все вертелось, мельтешило, дразнилось, дергало меня, рвало в разные стороны. Это был такой хаос, такой бред… А потом вдруг все пришло в порядок.

И вот я — в пустыне. А напротив меня — мой дед. И говорит мне, рта не раскрывая: «Я ждал тебя. Ждал, что ты придешь. Грета… Ты — мое воплощение, ты — моя сила, тебя ждет будущее, которое ты не в силах изменить. У тебя есть предназначение».

Я стояла молча. Я ждала, что он скажет что-нибудь о том, как он сожалеет, как раскаивается… Я помнила взгляд Клима. И взгляд Маргариты.

«Я заплатил сполна за содеянное, и еще заплачу. Меня ждет вечность. А тебя — твое будущее».

Наконец, я произнесла: «Дедушка, меня ждет такое будущее, которое я сама себе создам. Но благодаря тебе мне сейчас особо выбирать не приходится. Помоги мне перенести проклятие. Это все, что я прошу. А если тебе сказать больше нечего, то давай сделаем это сейчас. Я боюсь, что у меня не хватит сил».

Дед поднял на меня глаза, и я увидела слезы, маленькими ручейками стекавшие по его щекам: «Прости меня, Грета. Прости. Прости. Прости!» Он закрыл лицо руками и вдруг, скрючив пальцы, начал рвать свою грудь, раздирать ее, оставляя кровавые борозды, отрывая клочья кожи. Скоро его грудная клетка превратилась в месиво. И тут я почувствовала, что нож, который, оказывается, висел у меня на ремне, поднимается в воздух и плывет к моему деду. Когда он оказался близко к нему, Хорь схватил нож и приложил к груди. Нож исчез в кровавой массе, словно страшное бесформенное существо проглотило его. Я зажмурилась. А когда открыла глаза, нож лежал на ладонях у деда перед моим лицом, чистый и блестящий, без капли крови. Пустыня вокруг превращалась в море. Я только сейчас заметила, что вода, текущая из глаз моего деда, достает мне почти по пояс. Кругом — одна вода, до самой линии горизонта (а был ли он там?..).

«Бери! Бери его скорей! И не теряй! Ни в коем случае!!!»

Его безмолвный крик проник в мою голову, и я цепко схватила нож, прижав его к своей груди. Вода прибывала. Я в панике подумала, что сейчас буду тонуть, но потом вспомнила, что я — вне мира, здесь возможно все, и только крепче прижала к себе нож.

Вода залила мое лицо, я захлебнулась… и тут же очнулась в лесу, на поляне. Рядом корчился и хрипел мой Клим, я тоже лежала на земле, подвернув под себя ноги, обхватив себя руками и сильно кашляя. Костры догорали. На востоке волшебными красками разливался восход.

Постепенно мы пришли в себя.

— Клим…

Он поднялся, встав на четвереньки, и заглянул мне в лицо.

— Клим! — я смотрела не него и не могла поверить, что это произошло.

— Клим… ты такой… красивый… — я провела рукой по его щеке, — ты самый красивый… и я тебя люблю…

На меня упала его слеза.

Он, шатаясь, взял меня на руки и поднялся. Очень медленно, но уверенно он пошел прочь из леса. Я обхватила его за шею обеими руками. Он больше не хромал.

Клим толкнул дверь ногой и зашел в дом. Возле подпола он остановился, поставил меня на ноги и нагнулся, чтобы откинуть дверцу.