Рисорджименто - [3]

— За что ты передо мной извиняешься? Я только что приехал и даже под раздачу попал слегка, уворачиваясь от твоей, на удивление, совершенно не легкой руки, — от его слов я разрыдалась еще больше. Как же мне его не хватало, и я никогда не понимала этого, пока не потеряла, ведь Ванька практически всегда был рядом со мной последние семь лет. — Я никогда тебя не брошу, ну как ты могла такое подумать. Кать, все будет хорошо, — успокаивать он не умел, как и большинство мужиков, но мне хотя бы становилось с каждой секундой спокойнее. — Ну же, не реви, ты мне уже весь доспех слезами залила, вот смотри заржавеют железные детали, как я двигаться буду? — сквозь слезы я рассмеялась и ударила его кулаком в грудь. Только руку отбила, потому что он, зараза, действительно был в броне. Он хмыкнул и откинулся на подушки, увлекая меня за собой. Я только вздохнула и икнула, устраиваясь у него на груди и жалея только о том, что через всю его броню мне не слышно, как бьется его сердце.

Внезапно Ванька резко убрал руку от моей головы и поднялся, отодвигая меня в сторону, и через мгновение в комнату влетели Вианео в сопровождении Чезаре и Леонардо. Глядя на них, меня снова скрутил спазм и, я еле успела скатиться с кровати и доползти до опрометчиво отставленного горшка.

Когда в глазах перестало двоиться, я подняла голову и увидела перед собой только своего личного лекаря, который протягивал мне стакан с водой. Никого в комнате больше не было, от чего я смогла сделать вывод, что они просто были выпровожены из комнаты Вианео, потому что только так он мог меня осмотреть и со мной говорить на интимные темы, потому что все темы, касающиеся здоровья женщины, считаются интимными.

Иван

Сначала я не понял, почему Катерина набросилась на меня, как моряк, сошедший на берег, на первую попавшуюся девушку нетяжелого поведения, предварительно вытолкав да Винчи из комнаты. Это было смешно, он очень не хотел уходить. Меня до последнего момента не покидала мысль, что художник сейчас вцепится в дверной косяк и наотрез откажется уходить, чтобы не оставлять госпожу наедине с северным варваром. Но Катерина проявила недюжинную силу и ослиное упорство, в итоге которых мы остались с ней наедине.

Когда же до меня дошло, кто сейчас находится передо мной… Мы слегка поскандалили, и я ничуть не лукавил, когда говорил, что совершенно не узнаю ее. Тем не менее, хоть я и не одобрял Катькины планы по точечному геноциду одного уважаемого семейства, они полностью совпадали на этот момент с моими, и я больше пытался достучаться до ее разума, который, в том случае, если она его заставит работать, может нам очень сильно помочь, потому что, Катя обладала весьма обширными знаниями и могла мне прояснить кое-какие непонятные моменты. Но для этого необходимо было выколупать ее из той раковины, в которую она забилась, злобно поглядывая оттуда на проходящую мимо жизнь.

Когда ей стало плохо, я сильно испугался, потому что не мог ее потерять. Только не сейчас, когда мы только-только друг друга нашли.

А потом прибежал вызванный мною лекарь, вместе с начальником охраны и да Винчи. Лекарь нас быстренько выпроводил из спальни, и закрыл дверь. Перед входом в комнату располагалось значительное пустое пространство, я никак не мог понять его предназначения, а возле стен стояли маленькие скамеечки, на одну из которых я сел, дожидаясь, что же скажет лекарь.

— Сеньора проявляет к вам просто невероятное доверие и интерес, — да Винчи, похоже, не собирался никуда уходить, садясь на соседнюю скамейку. Благоразумия у него все же хватило не садиться рядом с князем, но вот на то, чтобы заткнуться, похоже, что нет. — Удивительно, вы не находите?

— Нет, не нахожу, — я лениво повернул голову, посмотрев на него. — Я единственный здесь человек, который совершенно точно не связан с заговорщиками, и сеньора это прекрасно понимает, потому испытывает потребность в разговорах со мной. Бедняжке не к кому больше обратиться.

— Вы хотите задеть меня, намекая на то, что любой из нас может в любой момент сдать ее папским войскам? А почему вы, в таком случае, не сможете этого сделать? — художник слегка насупился, видимо, что-то в моей речи его немного задело. Я чуть не рассмеялся в голос, все-таки есть места в гениальной голове Леонардо, которые не заполнены некоторыми немного специфическими знаниями.

— Вы знаете, сеньор да Винчи, почему я никогда не позволю вам себя нарисовать, если вы вдруг этого сильно захотите? — он медленно покачал головой, не отрывая от меня взгляда. — Потому что нам запрещает делать это церковь.

— Вы бредете, церковь никогда не запрещала… — и тут он захлопнул рот, а потом пробормотал. — Ах, вот оно что. Да, действительно, папский престол вряд ли сможет вам указывать, что делать. А вы вообще понимаете сами, цесаре, насколько выгодное у вас положение, особенно здесь, где власть папы незыблема?

— Да, понимаю, — я кивнул и посмотрел на дверь спальни. — Что с ней происходит? И почему этот лекарь так долго возится? — волнение все нарастало, и я невольно положил руку на изголовье меча, чтобы хоть немного успокоиться.