Риск – хорошее дело! - [37]

– Запланировано? – медленно повторил он, добродушная улыбка застыла, а потом сползла с его лица.

– Да, именно так! – прошипела Мэррин сквозь зубы.

Она заметила, как его глаза сощурились, а взгляд серых глаз стал острым как бритва. Но это не остановило ее.

– Ты все продумал заранее.

– О чем ты, черт побери, говоришь?

У него был такой вид, что Мэррин чуть было не поверила ему. Чуть не поверила, что он понятия не имел, в чем дело. Но он ведь на самом деле приезжал к ней домой и на самом деле просил ее отца не говорить ей о его визите. Нет, распаляясь все сильнее и сильнее по мере того, как росла ее уверенность в вине этого человека, решила она. Уже не в силах держать себя в руках, она выпалила:

– Как ты посмел одалживать деньги моему отцу?

– Вот оно что! – протянул Джерад. – А из—за чего, собственно, весь этот сыр—бор? Насколько мне помнится, я и тебе одолжил кое—какую сумму.

Свинья! Подлец! Мерзавец! Зачем он напоминает ей об этом? Она же и так ни на секунду не забывает о тех злосчастных двух тысячах.

– В отличие от меня мой отец не сможет отдать тебе деньги! – воскликнула Мэррин.

– Не хочу показаться циничным, но напрашивается вопрос: а ты? Ты сможешь?

Ну вот, сама напросилась. А ей—то казалось, что она почти взяла над ним верх. Но нет, этот самонадеянный тип все—таки нашел ее больную точку. Однако и Мэррин не лыком шита, гордость не позволит ей, поджав хвост, убраться из этого дома.

Не дождется! Она пришла сюда, чтобы высказать свою точку зрения, и сделает это, хочет он того или нет.

– Представь себе, я смогу, но только не таким образом. Я расплачусь с тобой деньгами, а не своим телом, – бросила ему Мэррин в сердцах.

Джераду ее слова ох как не понравились, она сразу поняла это потому, как потемнело его лицо. Но ее уже несло дальше:

– Ты не хотел, чтобы мой отец рассказывал мне о твоем визите, ведь так? Как это было мило с его стороны – поделиться с тобой, куда я отправилась! Вот в этом—то уютном гнездышке для совращения наивных дурочек ты меня и накрыл…

– Перестань нести ерунду! Это глупо! – сердито проговорил Джерад, но девушку уже было не остановить.

– Глупо?! – заорала Мэррин. – А у тебя ведь почти получилось меня совратить, Монтгомери. Я чуть не отдалась тебе за две тысячи. – Она чувствовала, что теряет инициативу, что к глазам подступают горячие слезы, а голос срывается. – Что я должна была сделать за дополнительные четыреста фунтов, одолженных отцом? Или… – Мэррин остановилась, потому что Джерад вплотную подошел к ней и схватил ее за руку, глаза его гневно сверкнули.

Но она выдернула руку и закончила мысль:

– Или эти четыреста фунтов должны были окончательно закрепить наши с тобой постельные отношения?

– Не будь…

– Глупой? Я себя таковой не считаю, – злобно прошипела она.

Джерад опять схватил ее руку, и на этот раз Мэррин не удалось вырвать ее из его цепких пальцев.

– У меня хватило ума раскусить тебя. Ты узнал, что я поехала в «Березовую рощу». И подумал: «А вот и случай подвернулся уложить в койку невинную овечку».

– Ненормальная! – рявкнул Джерад. – Ты хоть соображаешь, что несешь? Так извратить мои мысли, мои намерения…

В ярости она принялась выдергивать свою руку, но Джерад, разгневанный ничуть не меньше, чем она, держал ее крепко. И тогда Мэррин не нашла ничего лучшего, как изо всех сил влепить ему пощечину, чтобы дать выход накопившимся эмоциям.

То, что это было ошибкой, она поняла сразу – как только ладонь обрушилась на щеку Джерада. Нет, она не сожалела о своем поступке, но в глубине души признавала, что этого делать не стоило. Скулы Джерада сжались, желваки задвигались. Серо—стальные глаза скрестились с синими, сильные пальцы крепко сжали запястье второй руки Мэррин.

– Нет! – задохнулась она, когда его голова склонилась над нею.

– Поскольку я джентльмен и не могу ответить тебе на пощечину, то удовлетворюсь только этим. – Не давая ей возможности возразить, он со всей яростью обрушился на ее рот, запечатав его своими губами.

Мэррин хотела ударить его коленом, но промахнулась.

– Пре… прекра… – вот все, что ей удалось пробормотать, но тут последовал новый поцелуй.

Она честно пыталась сопротивляться, но это было нелегко, потому что Джерад по—прежнему крепко держал обе ее руки. Почему он целует ее так… грубо? Почему в его поцелуях чувствуется злость, даже враждебность, в них нет симпатии, расположения, не говоря уже о любви, которая ей так необходима.

Любовь! Господи, о чем это она! Вот ведь размечталась…

– Немедленно прекрати, Монтгомери! – воскликнула Мэррин, едва у нее появилась возможность говорить.

– Прекращу, – кивнул Джерад, – но только тогда, когда сам этого захочу. – И продолжил с издевательскими нотками в голосе: – Ты сама явилась сюда и начала скандалить, Шеперд, так имей же мужество дотерпеть до конца.

Что он от нее хочет? Чтобы она пала перед ним на колени и умоляла о пощаде?

– Ха, мужество! Да что ты знаешь о му…

Джерад не дал ей закончить, опять запечатав ее рот своими губами. Но Мэррин сразу почувствовала, что его злость куда—то испарилась.

И ее приказ «Перестань!» не звучал уже больше приказом.

В серых глазах что—то сверкнуло.