Ришелье - [6]

Начиная с 1586 года Ришелье практически избавляются от своей провинциальности; свою роль здесь сыграло и пожалование голубой ленты, отмечающее их положение при дворе и знаменующее их восхождение. Крещение их третьего сына Армана выглядит знаковым. Мальчик родился в Париже, в приходе Сент-Эсташ, на улице Булуа (или Булуар), 9 сентября 1585 года. Очевидно, он был окрещен сразу же после рождения, но «дополнительное крещение», торжественная церемония, состоится в церкви Сент-Эсташ только 5 мая 1586 года. Причиной подобной задержки явилось «здоровье новорожденного, тщедушного, болезненного, подверженного детским недомоганиям» (Р. Муснье). Столь долгая отсрочка позволила ребенку укрепить здоровье, а его отцу, не так давно представленному к награде и «гордому обретенной славой», достойно подчеркнуть свое положение. В честь этого события дом главного прево, особняк Лосе, украшается настоящей триумфальной аркой — огромным, сколоченным плотниками портиком с геральдическими и символическими панно. Четыре больших полотна, каждое со своим латинским девизом, посвящаются маленькому Арману и иллюстрируют семейную религиозную и роялистскую традицию. В разгар войны с Лигой это двукратное подтверждение лояльности конечно же имеет глубокий смысл.

Крестными отцами Армана Жана стали два маршала Франции, Арман де Гонто-Бирон и Жан д’Омон; крестной матерью — его бабка Франсуаза де Ришелье, урожденная Рошешуар. Из особняка Лосе к огромной, вечно недостроенной церкви Сент-Эсташ двинулся настоящий княжеский кортеж. Во главе кортежа — благородная крестная, вся в черном, но украшенная диадемой с драгоценными камнями. Следом идут два маршала, отец ребенка, его друзья, двоюродные братья и соратники, капитан-лейтенанты гвардии, множество рыцарей Мальтийского ордена и голубой ленты и, наконец, полевая жандармерия с алебардами в руках. Из особняка Суассон следит за процессией королевская семья: Екатерина Медичи, Генрих III, Жуайез и д’Эпернон. Король выглядит восхищенным. Он пожаловал своему главному прево 118 000 экю. Почему же Франсуа Ришелье, столь любимый, столь привечаемый при дворе, так бездарно распорядился этими деньгами?

Прежде чем проследить за удивительной карьерой нашего героя, следует упомянуть о судьбе братьев и сестер министра. Старшая, Франсуаза (1578–1615), первым браком по бывала замужем за Бово — дворянином-пуатевинцем. Второй раз она выйдет замуж в 1603 году за другого уроженца Пуату, дворянина средней руки Рене де Виньеро († 1625), сеньора дю Пон де Курле, рядового дворянина парламента. Второго ребенка главного прево, «маркиза» Анри (1580–1619), мы вскоре обнаружим среди подданных и приближенных Марии Медичи. Он будет способствовать восхождению своего младшего брата. Альфонс Луи (1582–1653) прославится под именем архиепископа Эксан-Прованса, архиепископа Лиона (1625), кардинала (1629) и духовника короля. Последний отпрыск великого Прево, дочь Николь (1586–1635), в 1617 году выйдет замуж за Урбена де Майе из старинного туренского дворянского рода[14], маркиза де Брезе и с 1632 года маршала Франции — полководца не слишком успешного, но преданного кардиналу-министру, своему шурину и покровителю. Их сын Арман де Майе, герцог Брезе[15] (1619–1646), станет знаменитым моряком; дочь Клер Клеманс де Майе-Брезе в 1641 году выйдет замуж за герцога д’Энгиена[16].

Семья дю Плесси, по крайней мере после Франциска I, никогда не была рядовой. Здесь хватало сильных личностей: Франсуа Деревянная Нога, главный прево и даже Анри-«маркиз», который довольно рано начал надеяться на маршальский жезл. С другой стороны, в истории редко встречалось такое количество злобы и клеветы, направленной на одного человека — кардинала-герцога. Соедините эти два пункта — и поймете, почему семью Ришелье считали безумцами.

Конечно, французы эпохи барокко, мало сведущие в медицине, еще меньше разбирались в психиатрии. Они не знали — да и мы до нашего времени не знаем, — передается ли безумие по наследству. А ведь четыре члена семьи Ришелье были признаны полупомешанными, включая самого кардинала-министра — если верить Таллеману де Рео, он иногда воображал себя конем. Кардинал Лионский периодически мнил себя Богом Отцом. Остается еще маршалыыа Брезе — говорят, Николь де Ришелье отказывалась садиться на публике, опасаясь разбить свое «седалище»[17], поскольку считала его стеклянным.

Этот симптом странен. Что он может означать? Случается, что некоторые индивидуумы теряют понятие о своей телесной целостности[18]; если так, то почему бы им не бояться потерять «седалище»? Удивляет то, что оно представлялось стеклянным. Возможно, здесь прослеживается связь с навязчивым стремлением к табурету [19]. Подозрения усилились, когда принцесса Конде, ее дочь, насильно выданная за будущего победителя при Рокруа, начинает вести себя столь странно, что приходится вежливо, но твердо удалить ее от двора. Возможно, что и мать (Николь де Врезе) и дочь (принцесса Конде) были — наследственно или под влиянием среды — несколько неврастеничны; но это не повод, чтобы считать безумным весь их род, особенно министра