Рингильда - [3]

«Крепкие стены, — думала девочка, — отсюда не убежишь!»

— Присядем еще немного на травку, — просила монаха Рингильда. — Дай отдохнуть! Платьице мое смялось, и рубашка уже не так свежа. Как же я буду представляться герцогине?

— Как только мы придем в монастырь, я тебя сведу к канониссе Кунигунде. Там тебе принесут монастырское платье, а это я снесу домой и отдам Эльзе.

— Я боюсь герцогини! — сказала Рингильда.

— Она очень добрая и образованная женщина. Ее не надо бояться.

— А если я буду очень скучать по тебе и Эльзе, ты меня возьмешь домой? — спросил ребенок.

— Конечно, — ответил ей отец Хрисанф.

— Ну, так пойдем, если идти надо, — сказала Рингильда и гораздо бодрее стала идти рядом с отцом Хрисанфом.

Приближаясь к монастырю, монах, в свою очередь, испытывал душевное волнение и не мог выговорить ни слова. Ему жаль было расстаться с девушкой.

— Я обещал ее матери, что она будет образованною, и теперь должен исполнить ее волю, — плохо утешал себя отец Хрисанф.

* * *

Монастырь, в который отец Хрисанф привел Рингильду, казался скорее маленьким двором, находящимся в постоянном сообщении с двором короля, а равно с Германиею и Римом. Все вельможи, возвратившиеся из далеких стран, навещали герцогиню. Дети, находящиеся в монастыре, постоянно слышали рассказы о тех геройских подвигах, которые рыцари совершали во время крестовых походов, и в их воображении носились образы этих героев, которых все уважали за храбрость и отвагу. Временно находившиеся в монастыре дочери сановников и герцогини королевской крови собирались по вечерам на паперти церкви, которая выходила в сад, и рассказывали друг другу героические германские саги. Рингильда незаметно пробиралась к ним и, прислонившись к колонне, жадно слушала их рассказы.

Каждый день по утрам монахини обучали детей чтению и письму латинскими буквами, по азбуке, введенной в Дании королем Вольдемаром II (runenalphabet).

По вечерам монахини читали им рассказы о святых отцах, деяния апостолов, легенды о святых; из них самыми поэтичными были легенда о святом Себастиане и сочинения скальда Эйнара Скуласона. Дания отличалась своими медицинскими знаниями, и в то время женщины должны были иметь понятие о врачебной науке (они ухаживали за больными и ранеными) и собирать в лесах врачебные травы.

Девушки, воспитывавшиеся в монастыре, обучались рукоделиям, изготовляли изящные одежды для двора и вышивали знамена для войск и церковные орнаменты. Рингильда, привыкшая к этим работам с детства, стала вскоре одною из самых лучших золотошвеек. Самолюбивая девушка редко резвилась в обществе, своих подруг, да и вообще воспитанниц редко выпускали на свежий воздух. Им позволялось гулять в саду, окруженном высокою каменною стеною. Рингильда, вспоминая привольную жизнь в деревне, где глазам ее представлялся обширный небесный свод, на котором ночью горели мириады ясных огней, не могла примириться с каменною стеною, окружавшею маленькое пространство монастырского сада.

Так прошло пять лет, и из ребенка образовалась красивая семнадцатилетняя девушка, — с прежним детским выражением лица, только стан ее вполне развился. Она была выше среднего роста и стройна, как пальма. В это время приехал в монастырь герцог Оттон фон Люнебург и, заметив молодую девушку, спросил сестру, кто она такая.

— Это сирота, деревенская девушка. Не стоит обращать на нее внимания! — сказала герцогиня.

— Неужели! — воскликнул герцог, — а я принял ее за аристократку. Я думаю, эта девушка очень развита и образована. По выражению ее лица видно, что она живет каким-то духовным миром. Кто бы она ни была, но она самая интересная из всех твоих воспитанниц.

— Я ее хорошо знаю: это самая обыкновенная деревенская девушка, которая скучает у нас по своим нивам и лесам. Одно, что в ней есть хорошего, это — ее золотые руки. Она самая лучшая моя золотошвейка.

— Кстати, сестра, — вспомнил герцог. — Я приехал тебя просить приготовить знамя для самого храброго из наших рыцарей. Ты ведь знаешь, что мы готовимся к сражению.

— Когда тебе нужно приготовить знамя? — спросила его герцогиня.

— Я думаю, мы выступим в поход в июле месяце.

— О! тогда у нас еще много времени, и я обещаю тебе сготовить его и ручаюсь в том, что оно будет изящно и красиво.

Лицо герцогини покрылось бледно-розовою краскою. Она предугадывала, кому предназначалось это знамя, именно, для того самого воина, которого она видела в ратгаузе в день принесения королю присяги на верность и с тех пор не могла забыть.

— Кто же может быть мужественнее и отважнее его, кто же более, чем он, достоин этого знамени? — думала она. — С ним ни в красоте, ни в благородстве, ни в храбрости не может никто сравниться!

Как только герцог уехал вечером домой, настоятельница заперлась в своей келье и долго ходила взад и вперед по комнате. На другой день она после обедни позвала к себе Рингильду и велела ей распустить свои волосы. Подойдя к молодой девушке, она принялась сама расчесывать их гребенкой и, любуясь ими, сказала: «Рингильда, мой брат заказал нам знамя для самого храброго из воинов короля, и мы будет иметь счастье увенчать нашим подарком победителя. Надеюсь, мы сделаем все возможное, чтобы содействовать славе нашего монастыря!»