Римские вакации - [204]

— Ох, и жрать хочу! — с трагическим надрывом воскликнул Раис, дожёвывая последнюю порцию зерна.

— Все хотят, — философски заметил Боба.

Раис вздохнул тяжко, а потом сказал жалостливо:

— Что-то сплошная сухомятка. Как бы желудок не испортить.

Лёлик хмыкнул, посмотрел на страдальца и обличительно заявил:

— Ну, твой желудок не сухомяткой можно испортить, а разве что "сухоядкой". В смысле, сухого яду насыпать… Тогда у меня этот проглот в погребе банку капусты квашеной нашёл. Скисла уж вся, чуть ли не плесенью покрылась. Так сожрал и не подавился! — было видно, что Лёлику до боли жаль сгинувшей в утробе ненасытного товарища капусты, пусть и испорченной. — Другой бы с Опонасом на неделю подружился, а этому хоть бы хны!

— Врёшь ты всё! — нахмурился Раис. — Капустка свежая была.

— Ага! — согласился Лёлик. — Бабушка ещё до войны заквасила…

Раис на это ничего не ответил, а лишь пригорюнился, словно сожалел о давно употреблённом овоще.

Лёлик ухмыльнулся, принял гордый вид и вдруг крикнул деловито:

— Эй, разносчик!

Тут же подбежал к нам смуглый ушастый паренёк.

— Чего тут у тебя? — поинтересовался Лёлик.

— Пирожки с копчёным сыром с пылу с жару один асс пара! — отрекомендовал разносчик, приплясывая на месте.

— Тут люди страдают, а он душу травит… — простонал Раис и сомлел заметно.

Лёлик буднично вытащил из кармана сестерций, сунул его разносчику и скомандовал:

— Давай на все!

Разносчик принял монету, выдал Лёлику восемь больших пухлых хорошо обжаренных кругляшей и убежал. Сытный тёплый запах подстегнул нас, и мы тут же накинулись на нежданную еду без лишних вопросов и без всяких сантиментов. Было смачно до объедения. Промасленное пресное тесто скрывало внутри размягчённый сыр с остро-солёным вкусом, пахнувший ароматным дымком.

— Смачны латинские хачапури! — воскликнул Боба, уминая последний кусок.

— Что бы вы без меня делали? — важно сказал Лёлик, картинно подбоченившись.

— Небось, случайно денежка завалилась, — проворчал Раис, пытаясь принизить заслугу коллеги.

— Да нет! — веско сказал Лёлик. — Специально оставил. А то вы как раззявы отдали последнее!

— А чего раньше покушать не купил? — обличающе вопросил Раис.

— Да ждал, пока ты зерно склюёшь! — ответил Лёлик и захохотал обидно.

Мы свернули к небольшому фонтану попить холодной водицы и продолжили путь с новыми силами. Возникло ощущение того, что вернулись мы пусть и не в родной, но очень даже знакомый населённый пункт.

Слева развернулся ещё один многолюдный рынок с рядами каменных прилавков под длинными портиками. Товарной живности там уже не наблюдалось.

Далее поднимался Капитолийский холм, словно постамент для храмов, празднично красовавшихся на фоне голубого неба. Справа возвышался Палатин с роскошными домами сильных мира сего.

Раис посмотрел на сии прекрасные обители и сказал мечтательно:

— Эх, поменять бы золотишко достойно, а потом здесь бы коттеджик и прикупить, — потом глянул с завистью на рыночное многолюдье и продолжил: — Ну а после, сюда за покупками!

Мы обогнули Палатин и через узкий переулок между двумя высокими зданиями вышли как раз к началу Форума у храма Весты.

Главная тусовка Рима была, как и в первое наше здесь появление, полна народа. Казалось, что у римских граждан постоянный выходной. Лавируя в толпе, мы прошли вдоль нарядного здания базилики.

— И где тут этих менял искать, — озаботился Серёга. — Как там их маслёнок назвал?

— Аргентарии, — напомнил Лёлик. — От слова "аргентум", то бишь, серебро.

Боба, добродушно улыбаясь, заступил путь двум римлянам и спросил их вежливо:

— А где тут аргентариев найти?

Римляне посмотрели на него с превеликим превосходством, хотя и делали это снизу вверх; затем один небрежно указал:

— Сразу за базиликой направо в переулок. Там они сидят.

Боба пытался многословно благодарить, но римляне не стали его слушать и пошли дальше. Один другому громко сказал:

— Хотят варвары свои варварские медяки поменять…

— Знал бы, что за медяки, подавился бы… — проворчал Раис.

Мы обогнули здание базилики и свернули направо, в длинный переулок. Через метров тридцать обнаружилось протянутое вдоль переулка длинное одноэтажное здание с однообразными глубокими проёмами в стене.

Над проёмами натянуты были тенты из разноцветных тканей. Выше на стене имелись надписи, указывающие на то, что как раз тут и обретаются искомые нами финансовые деятели. Надписи не отличались скромностью, повествуя то об известности во всей Ойкумене и даже за её пределами, то о самых выгодных курсах обмена парфянской драхмы на римские сестерции, то о высоких процентах по вкладам.

— Смотри-ка ты, прямо сберкасса какая-то… — пробормотал Джон.

— А что, у них тут и вклады есть? — спросил Боба.

Лёлик пошуршал книжкой и сказал:

— И вклады принимают, и кредиты выдают…

Под тентами на лёгких стульчиках сидели разнообразные личности; перед каждым стоял деревянный столик, на котором имелись неуклюжие весы с глубокими чашками, гирьки разных фигурных форм, а в сколоченных из тонких дощечек ящичках лежали как на выставке разнообразные монеты. На нас местные банкиры смотрели с подозрительностью, недальновидно не признавая за выгодных и надёжных клиентов. Все они были какие-то смуглые, горбоносые, курчавые и совсем не походили на представителей латинского племени.