Римские вакации - [202]

Коллеги также заволновались, похватали оружие, загалдели бестолково.

— Без паники! — рявкнул Джон. — Артиллерия, гтовсь!…

Мы в замешательстве посмотрели на него, подозревая случившуюся мозговую горячку, а Джон, вращая страшно глазами и двигая челюстью, ткнул пальцем в Бобу и вновь проорал:

— Артиллерия, тебе говорю!

Боба от неожиданности откозырял и догадливо побежал доставать базуку.

— А ну, вон тому задвинь! — Джон показал на передний корабль, на котором уже вовсю размахивали абордажными крючьями.

Боба встал у правого борта, чтоб ненароком не подпалить реактивной струёй родной ковчег, и, не особо целясь по случаю размеров мишени, пальнул. Огненная струя врезалась прямиком в деревянного голого мужика с бородою, торчавшего над тараном. С грохотом произошла багровая вспышка, обильно полетели во все стороны куски загоревшегося дерева, а корабль, лишившись носа, зарылся в воду и беспомощно закачался, черпая воду через образовавшуюся дыру, обрамлённую расщеплёнными досками и обломанными шпангоутами. Факелом вспыхнул парус, что усугубило зрелищность момента.

Бесновавшийся экипаж на мгновение замер как поражённый громом, а затем беснования продолжил, но уже в форме безудержной радости и ликования.

— Ну, прямо, гиперболоид! — воскликнул Лёлик, имевший тягу к фантастическим произведениям.

— Ага! — подтвердил горделиво Боба и, гладя базуку, уточнил: — Инженера Гагарина!

— Давай-ка и других подпали, — деловито скомандовал Джон.

— А нечем. Гранатка-то последняя была, — с сожалением ответил Боба.

Впрочем, эффектность расправы возымела своё терапевтическое действие, и следовавший в кильватере пират стал резво отворачивать, торопясь удалиться в открытое море.

К Бобе подскочил хозяин, стал выражать свой восторг и признательность при помощи невнятных приветственных возгласов, невероятных антраша, выделываемых судорожно дёргавшимися ногами, и обещаний доставить в Рим в наилучшем виде.

Тем временем подбитый корабль загорелся не на шутку и заодно стал медленно, но верно тонуть, одновременно поглощаемый двумя, так сказать, противоположными стихиями, являвшими тем самым своё диалектическое единство. С корабля дружным горохом посыпались в воду пираты. Хозяин скомандовал приблизиться к месту бедствия и покидать за борт верёвочные лестницы. Бедствовавшие на водах сноровисто подплывали и, отпихивая друг друга, лезли на судно. Мы удивились подобному проявлению гуманизма в этот жестокий век, но тут хозяин, охлопывая первого спасённого по голому торсу, повернулся к нам и, подмигнув, похвастался:

— Крепкие ребята… Хорошо на ранке пойдут… — после чего подтолкнул пирата к ожидавшим уже наготове дюжим матросам.

Те накинулись на будущего раба, надавали зуботычин, связали руки за спиной и скинули в трюм. Все спасённые были подвергнуты той же процедуре. Порушенный корабль, напоследок задрав корму, с мирным бульканьем ушёл в подарок к Нептуну. Инцидент был исчерпан.

Вновь были налажен парус, и путь продолжился. Далее плавание длилось без приключений, и через несколько дней на горизонте появился долгожданный берег с синевшими призрачно вершинами Италийских гор. Вечером вышли к устью Тибра. Хозяин захотел встать на ночь в порту Остии, но мы воспротивились, настойчиво понуждая продолжать путь. Хозяин немного помялся, но перечить не стал и прикрикнул на матросов, вознамерившихся уже отдыхать. Те попробовали ворчать, но Боба пугнул их как малых детей уже бесполезной трубой гранатомёта, и бедняги разбежались по своим рабочим местам как дисциплинированные мураши. Судно, преодолевая течение, медленно потащилось вверх по реке. Когда стало совсем темно, прижались к берегу и встали на якорь, а с первыми лучами Солнца продолжили путь.

Джон поднял вопрос о том, что в Риме нам следует постараться соблюдать инкогнито. Раис высказал идею при первом удобном случае переодеться по местной моде. Лёлик присмотрелся к тюкам ткани, при помощи которых мы создавали для себя комфорт и уют, и подал мысль упаковать в ткань оружие, чтобы не маячило. С этим согласились, нарезали ткань на нужные куски и заботливо запеленали автоматы как ненаглядных младенцев.

Глава 41

В которой герои пребывают в Рим и приобретают достойную их недвижимость.

Наконец, к полудню за холмами, покрытыми виноградниками, нарисовались смутно узнаваемые строения, а затем показался и порт города Рима.

Мы были уже наготове — навьюченные и нетерпеливые. Так вот бывает в поездах дальнего следования, когда после долгих часов, а то и дней поездки наконец-то случается момент прибытия — ещё плывёт за пыльными окнами городская изнанка: какие-то грубого вида здания из рыжего кирпича, старая водокачка со ржавою крышею, глухие стены, подпёртые кучами мусора, длинные приземистые склады с аршинными предостережениями от курения — вокзала ещё не видно, но измученные муторной поездкой пассажиры, в чьих затравленных взорах уже явно читаются надвигающиеся признаки клаустрофобии, толпятся бестолково в узком коридорчике, неловко толкаются, переминаются нетерпеливо, ворочают чугунную кладь, пристраивая её на ногу соседа…

Судно ткнулось бортом о причал, сходни были спущены, Лёлик затянул на манер негритянского речитатива: "Пушки с берега палят, кораблю пристать велят!", и мы торопливо спустились на причальную площадку, а с неё по каменной лестнице поднялись наверх к складам.