Римские вакации - [179]

— Немедленно верните! Это для Марка Антония!

Серёга забеспокоился и, спрятав амфоры за спину, гаркнул:

— Ты что, героев не уважаешь, едрит твою мать?!

— Моя матерь почтенная и уважаемая матрона! — уязвлённо взвизгнул юнец.

— Ах, так ты ещё и фольклора не понимаешь! — с другой стороны рявкнул Лёлик, примерился и врезал бедняжке по икре; тот вскрикнул и присел, гримасничая от боли.

Лёлик же вприпрыжку догнал Раиса и стал воровать из корзины по мелочи, вызывая со стороны носильщика громкие и старательные ругательства.

Серёга с Бобой потянулись следом. Я строго поглядел на часовых, с трудом сохранявших постные лица, Джон снисходительно похлопал по плечу ушибленного и оскорблённого паренька, и мы пошли догонять остальных.

Встречные старались свернуть в сторону или сделаться незаметными в районе стен; воодушевлённый сим Лёлик решил для пущего гонора пульнуть вдоль коридора из автомата, но более благоразумные члены коллектива этого ему не позволили.

Изнервничавшийся адъютант привёл нас, наконец, к приоткрытой двери и пригласил входить.

Комната была просторная, но пустая. Из широкого окна веял прохладный ветерок.

— А где койки? — настороженно справился Лёлик.

— Сейчас всё будет, — вежливо сказал адъютант и с хлопотливым видом убежал.

— Эй, жрать давай! — вдогонку крикнул Раис, прохаживаясь по комнате и оглядываясь. Корзину при этом он от себя не отпускал.

Я подошёл к окну, залез на широкий подоконник и стал смотреть на открывшийся вид, состоявший, в основном, из крыш, крытых глиняной черепицею, перемежавшихся замысловато прорубленными улочками; кое-где выпирали мраморные фронтоны богатых домов и глыбообразные туши храмов с несуразно толстыми колоннами. Густые фиолетовые тени замысловато черкали угловатый городской пейзаж. За тёмной неровной полосой крепостной стены с неуклюжими надолбами башен блестела широкая гладь Нила. На том берегу смутно виднелись какие-то строения немалых размеров. Алое уже не ослеплявшее солнце падало за горизонт. Нежная лазурь, присущая только вечернему небу, плавно перетекала в густой ультрамарин, в глубине которого уже перемигивались первые звезды.

— Может, в город смотаемся, — предложил притулившийся рядом Боба.

— Да ну тебя! Отдохнуть надо, — отверг Лёлик.

— Завтра и смотаемся, — благодушно поддержал Серёга, успевший уже раскупорить амфорку и потягивавший из неё потихоньку.

Вошёл адъютант; за ним рабы втащили низкий круглый стол на одной ноге, шесть кушеток с гнутыми спинками, разнокалиберные покрывала, гору маленьких круглых подушек, тюфяки, обтянутые узорчатой тканью. По нашим рекомендациям стол поставили посередине комнаты, вокруг расположили кушетки.

— А ужин? — обиженно спросил Раис.

— Уже несут, — торопливо заверил адъютант и поспешно удалился.

Мы расселись вольготно, а кое-кто и прилёг; один Лёлик продолжал стоять, вперив тяжкий взор в Серёгу, и даже толкнул его в плечо.

— Чего это? — рассеянно спросил тот.

— Шкатулку-то давай… — вкрадчиво молвил Лёлик.

— Какую такую шкатулку? — натурально удивился Серёга.

Коллеги дружно хмыкнули на подобную дешевую увёртку, а Серёга, поняв, что бездарно сплоховал, без дальнейших разговоров вытащил искомую вещь и положил её аккуратно на стол.

Шкатулка имела вид благородный и раритетный. Выполнена она была из какой-то кости бледно-кремового прохладного цвета, по краям шли вставки из тусклого зеленоватого золота, посередине крышки имелись глубоко вдавленные эмалевые иероглифы.

Боба осторожно взял шкатулку в руки и, взвесив, сказал с надеждой и придыханием:

— Тяжёлая…

— Небось, богатств… — протянул мечтательно Раис и тут же предупредительно спохватился: — Делить будем поровну!

Боба попытался открыть крышку, но та не поддалась.

— А ну-кось!… — Серёга отнял шкатулку, повертел её, поковырял пальцем; одна из вставок откинулась на невидимых петельках, явив замочную скважину. Серёга достал из кармана тонкую проволочку и стал сворачивать её хитрым образом, то и дело примериваясь к замку.

Лёлик присел рядом и с придыханием произнёс:

— Там, наверное, бриллиант алмазный вот такой! — при этом он сложил два кулака вместе и посмотрел на них с любовью.

— Если алмаз… это… бриллиантовый один, то как делить будем?! — напористо спросил Раис.

— Напилим и поделим! — веско ответил Лёлик.

— Кому ж твои куски нужны, дура! — пренебрежительно бросил Раис.

Лёлик на мгновение задумался и воскликнул:

— Ну тогда домой возьмём, в ломбард сдадим, капусты рубанем знатно, поделим и в Сочи!

— Зачем тебе Сочи? Тут чем не курорт, — сказал Джон. — И вообще, сначала ларец открыть надо.

— Не боись… — рассеянно успокоил Серёга, подогнул и без того лихо скрученную отмычку на неуловимый штрих, осторожно сунул её в замочную скважину, поболтал там, подняв глаза к потолку, и повернул с долгожданным щелчком.

— Ну!… — одновременно с надеждою выдохнули Лёлик с Раисом.

Серёга откинул крышку и достал свёрнутый в толстый рулончик коричневый пергамент, перевязанный ветхой тряпочкой.

— Ну!… — ещё раз взвопили любители бриллиантов.

— А нету больше… — скучно ответствовал Серёга и в доказательство поставил шкатулку на стол.

— Как нету?!… — Раис схватил шкатулку, стал шарить в ней рукой и трясти судорожно над столом. Вид у него был как у ребенка, получившего вместо обещанного самоката пластмассовый совок.