Римские вакации - [176]

— Ну вы пока смотрите… — разрешил Серёга, ужом вывернулся из возникшей кучи, забежал на чуть-чуть жрецам за спины и появился затем, довольно улыбаясь. При этом он пятился боком, норовя побыстрее оказаться позади нас.

Тем временем жрецы зацапали колоду себе и вертели её так и сяк, оживлённо переговариваясь между собой; наконец старшой отнял колоду и, рассеянно оглянувшись, прытко сунул ее за пазуху, а затем вдруг, показав на отчего-то опустевший постамент, заверещал некрасиво:

— Ларец где, где ларец?!

— Какой ларец? — с натуральным удивлением вылез Серёга, поглядел на постамент и согласился: — Действительно, нет ларца. Ты не брал? — деловито спросил он у Антония.

Антоний мрачно буркнул нечто нечленораздельное и, вдруг обозлившись, заорал:

— Чего пристал, жрец?! Чего пристал?!… А вы чего рты раззявили?! — рявкнул он преторианцам. — Гоните их в шею!

Служивые с натасканным рвением лихо потянули жрецов к выходу, выдавая им пинки и затрещины; шум от эвакуации быстротечно затерялся в коридоре. Антоний с лязгом вырвал из ножен меч и от души рубанул по мешкам. Из разреза славной блескучей струёй, звеня мелодично, пролился поток золотых монет. Антоний, враз повеселев, меч спрятал, черпнул валюты; взвешивая её в руке, подошёл к пребывавшему в обмороке квестору и позвенел монетами у того под ухом. Квестор вскрикнул протяжно, вскочил, и как ни в чём не бывало начал бегать по комнате, вслух высчитывая количество привалившего богатства.

Антоний прошёлся по комнате, сдёрнул с непонятной груды покрывало и оголил занятное количество серебряных кирпичей, сложенных аккуратным домиком, после чего присел на сундук с видом усталого, но довольного пахаря, но тут же вскочил как ужаленный и сундук отворил. Загорелись масляной желтизной, заискрились наваленные горкой золотые изделия, усыпанные самоцветами, но ненадолго — Антоний живо крышку захлопнул и поглядел на нас строго.

— Ух ты! — в восторге закричал голосисто Раис. — Сейчас как гребанём голдяшку лопаткой совковой да как закатимся пировать, етит твою мать!…

— Точно говоришь, правильно! — поддержал почин Боба и нагнулся было пошвыряться в рассыпанных по полу монетах, но тут же и отскочил из-за истошного вопля Антония:

— Стой, стой! Нельзя здесь!

— Почему это нельзя? — подозрительно поинтересовался Раис, уже рассупонивавший наизготовку баул.

— Враги не дремлют! — невнятно пояснил Антоний, ногой отгребая рассыпанные ценности подальше от нас. — Надо срочно во дворец перенести под охрану, запереть надёжно, а там уж посмотрим… — туманно закончил он и стал энергично распоряжаться насчёт исчерпывающей экспроприации.

С улицы нагнали рабов; те по команде хватали мешки и сундуки и, багровея от тяжести, пёрли через коридор к потайной двери, а там к окну; через окно же на приспособленных верёвках спускали вниз и укладывали на повозки. Нормальную дорогу через храм никому в голову искать не пришло; впрочем, и местные жрецы, плотной молчаливой толпою стоявшие на пути в глубины храма, к тому не располагали.

Контроль был строгий: в сокровищнице тщательно отсчитывал и нагружал рабов ценной кладью квестор, тут же аккуратно делавший пометки на восковой табличке; в коридоре за рабами надзирали преторианцы, стоявшие цепочкой; на улице бдел Дыробой с остальными бойцами.

Антоний же метался как челнок по всему пути следования, умудряясь, казалось, бывать одномоментно в нескольких местах; при этом он цепко заглядывал в глаза всем подряд, а иногда и щупал за пазухой.

Утомившись за день видом закрытых помещений, мы выбрались наружу и сели под стену дома в тень. Ещё один хлопотливый день шёл на убыль. Воздух как будто бы мерцал опаловым светом; было не то чтобы прохладно, но уже нежарко. Царило приятное ощущение покойного безделья, когда всё сделано как надо и уже нет необходимости куда-то торопиться.

— Наверное, половину мы вполне заслужили, как считаешь? — толкнул Лёлик сидевшего рядом Бобу.

— Конечно, — душевно ответил он. — Ты только вспомни: как мы из-за тебя по подземельям шастали!

— Вот, вот! — не уяснив смысла сказанного, подтвердил Лёлик. — Если бы я котам ухи не накрутил, то и сокровищ бы не обнаружили!

— А ты разве ухи котам крутил? — удивился Серёга. — Вроде, хвосты.

— Да нет, это я фигуристо выражаюсь, — важно ответил Лёлик.

Повозки быстро наполнялись, скрипя под нараставшей тяжестью. Мешки и сундуки закончились; пришло время матово блестевших серебряных кирпичей.

Из окна вылез на спину бычьей статуе Антоний и начал руководить рабами уже со стационарной позиции.

Закончилось и серебро; в окне замаячил раб, прижимавший к груди груду папирусов. Антоний, увидев сиё, заорал гневно, в своих словах напрочь отрицая ценность древних рукописей. Выглянул квестор и доложил, что сокровищница опустошена напрочь, окромя источников знаний. Антоний ухмыльнулся, провозгласил, что оставляет эти источники жрецам на развод и приказал собираться.

Весь наличный состав экспедиции столпился у повозок. После переклички рабы сбились в колонну, преторианцы построились подобающим осмотрительным образом, окружив ценный караван тройной цепью и взяв мечи на изготовку; Антоний стёр пот со лба и устало махнул рукой, предлагая двигаться. Тут же погонщики заголосили, защёлкали бичами по лоснившимся спинам волов, еле сдвинувших с надрывным мычанием скрипевшие на все противные лады телеги. Мы пристроились сбоку, чтобы не дышать поднявшейся уличной пылью.