Римские вакации - [141]

Катапульты начали швырять по воротам камни, которые действенно крошили полуобгоревшие доски. Наконец, ворота, догорая, рухнули. В глубине проёма сквозь языки угасавшего огня проросли очертания плотно сбитого отряда, прикрытого большими щитами и густо выставившего копья как иглы дикобраз.

Требовательно заныли трубы. Один манипул, взяв с места неплохой разбег, заскочил под ливнем стрел и дротиков на мост, воткнулся в остов тарана, замешкался, создавая толчею, отчего несколько крайних бойцов сорвались в ров. Легионеры навалились на препятствие; таран покачнулся, перевернулся и полетел туда же; манипул дружно произвёл метание пилумов, затем кинулся вперёд, сметая на пути тлевшие остатки ворот, и с лязгом врезался в шеренгу защитников. Египтяне первый натиск выдержали, не давая легионерам прорубиться через тесный частокол копий, а затем шаг за шагом стали теснить нападавших. Римляне, отжимаемые постепенно, пятились, отмахиваясь мечами; кто-то упал, на него упали другие — строй стал превращаться в полную неразбериху, а потом и рассыпался в один миг. Египтяне, заорав воинственно, попёрли в наступление, протыкая походя копьями немногих ещё пытавшихся сражаться легионеров. Но как только в пылу боя они проскочили мост, ситуация резко изменилась — два отряда легионеров профессионально взяли их в клещи, отрезая отход. Египтяне попытались пробиться, но были отброшены и прижаты ко рву. В ворота сунулся ещё один свежий манипул, но там уже стояли новые шеренги защитников, наглухо затыкая собой проход.

Стало стремительно темнеть. Римляне, столкнув в ров остатки не в меру ретивого египетского отряда, отошли от стен. Катапульты прекратили швырять камни. Шум понемногу улёгся. Египтяне принялись метать со стен зажжённые смоляные бочки, опасаясь незаметного римского подвоха.

Мы залезли к Антонию в шатёр, подкрепились плотно, почистили оружие и ещё раз прикинули план действий, застращав Антония в том смысле, что ежели он, не дай Юпитер, осрамится и сделает чего не так, то мы его из-под земли достанем и потом обратно в эту самую землю вобьём.

— По самую маковку! — со вкусом повторил несколько раз Раис, многозначительно постукивая обухом топорика по своей медной каске.

После всего этого мы легли спать. Обуявшее возбуждение сну не благоприятствовало, мы переговаривались, выходили часто на улицу, но всё же под утро закемарили. Разбудили нас почти тут же, незадолго до рассвета.

Мы торопливо встали, облились для бодрости холодной водой, хлебнули по большой чаше подогретого вина. Раис побурчал насчёт отсутствия завтрака, но ему было предложено думать о том, что обедать мы уже будем в самом городе. Навьючившись амуницией и попрыгав как разведчики на предмет выявления предательского бренчания, мы вышли из шатра.

В низине прятались изготовившиеся манипулы. Антоний на дорожку похлопал нас по спинам и энергично протянул вперёд указующую длань наподобие позднее случившихся вождей.

Цепочкой двинулись, ориентируясь по стене. Утренний молочный туман окутал мягко, проникая неприятной сыростью сквозь одежду. Накатил нервный озноб. Шли тихо, только Раис украдкой грыз сухарь, стараясь делать это деликатно.

Сзади раздались хрипы труб и мощный рёв легионеров, заспешивших на новый штурм. План начал действовать.

Шум становился глуше — мы отдалялись от его источника. Пробирались мы украдкой, давая большой круг и стараясь прятаться в складках местности. Миновав намеченную по плану башню с воротами, мы вошли в пальмовую рощу, находившуюся напротив другой башни — также фигурировавшей в диспозиции. Лёлик начал озабоченно бормотать о том, что он ничего не видит, и не напутал ли чего Антоний. Но тут из-за деревьев послышался лёгкий свист, и высунулась чья-то физиономия. Мы прошли туда. Восемь крепких рабов под присмотром четырёх преторианцев стояли плотно. Рядом с ними лежали на земле две узкие лодки из тростника. В лодках имелись короткие вёсла.

— Ну, погнали!… — взволнованно выдохнул Джон и дал отмашку.

Рабы подхватили лодки и рванули в хорошем темпе ко рву. Мы побежали следом, норовя казаться тихими и незаметными. До рва мы бежали примерно минуту, но каждая секунда при том казалась чудовищно длинной и вязкой как смола. Тем не менее, добрались незамеченными.

Рабы принялись осторожно спускать лодки в воду — несколько поодаль от башни. Один из них проявил неловкость, отчего не обошлось без сочного всплеска, показавшегося оглушительным, тем более и на стене кто-то заворочался и заговорил гортанно. Но особого шухера не произошло. Рабы торопливо побежали прочь.

Помогая друг другу, мы спустились в оказавшиеся излишне вёрткими лодки, взяли вёсла на изготовку. На суше остался один Боба наедине с уготованной ему планом ролью. Мы внимательно следили за его действиями.

Боба размашисто перекрестился и принялся заряжать базуку — по нашему разумению слишком медленно. Лёлик нервно зашипел, подгоняя его. Туман начал рассеиваться стремительно, и вдруг, как гром в раю, раздался над нашими головами удивлённый вопль.

— Давай! — закричал в истерике Лёлик, пригибаясь судорожно.

Боба неловко упал на одно колено, прицелился и выстрелил. С рёвом чиркнула в сером утреннем свете багровая струя и врезалась в подножие башни, как раз туда, где имелось отверстие, прикрытое решёткой. Грохнул взрыв, посыпались кругом деревянные обломки и каменные осколки. На башне заголосили жалобно. Боба, взбрыкнув голенастыми конечностями, тяжко ухнул в лодку, едва не опрокинув её.