Римская сатира - [13]
Горькая редька и кислый щавель тут нужнее. Конечно,
Предков оливки и яйца нами не изгнаны вовсе
С наших столов; городской недавно глашатай Галлоний
Был осуждаем за роскошь пиров его. «Как! неужели
Менее ромбов в то время питало глубокое море?»
Нет! но покуда в них вкус не открыл нам преторианец,
50 В море спокойно жил ромб, и был аист в гнезде безопасен.
Если б издал кто эдикт, что нырок зажаренный вкусен,
Юноши Рима поверят: они на дурное послушны!
Впрочем, умеренный стол и стол скряги Офелл различает,
Ибо напрасно бежать от порока к пороку другому.
Ауфидиен, справедливо прозванный Псом, ежедневно
Ест лишь оливки, которым пять лет, да ягоды терна,
А вино он берег, покуда совсем не прокиснет.
В день же рождения или на утро дня свадьбы, одетый
В белом, как следует в праздник, своим он гостям на капусту
60 Масло такое из рога по капельке льет своеручно,
Что и дыханье захватит, зато не скупится на уксус!
Как же прилично жить мудрецу? И с кого брать примеры?
Там угрожает мне волк, а тут попадешься собаке!
Чисто одетым быть значит не быть в запачканном платье,
А не то чтоб наряженным быть щегольски. Кто средину
Хочет во всем сохранить, то не будь, как Албуций, который,
Раздавая приказы рабам, их заранее мучил;
Но ты не будь и беспечен, как Невий, который помои
Вместо воды подавал. Недостаток великий и это!
70 Слушай же, сколько приносит нам пользы пища простая:
Первая польза — здоровье, затем что все сложные яства
Вредны для тела. Припомни, какую ты чувствовал легкость
После простого стола! Но вареное с жареным вместе,
Устриц с дроздами как скоро смешаешь в одно, то в желудке
Сладкое в желчь обратится и внутренний в нем беспорядок
Клейкую слизь породит. Посмотри, как бывают все бледны,
Встав из-за пира, где были в смешенье различные яства.
Тело, вчерашним грехом отягченное, дух отягчает,
Пригнетая к земле часть дыханья божественной силы!
80 Но умеренный, скоро насытясь и сладко заснувши,
Свежим и бодрым встает ото сна к ежедневным занятьям.
Может и он иногда дозволить себе что получше,
Ежели праздничный день с годовым оборотом приходит,
Или в усталости, или тогда, наконец, как с годами
Тело слабеет и требует больших о нем попечений.
Ты же, который, когда был и молод и крепок, заране
К неге себя приучал, чем себя ты понежишь, как хворость
Или тяжелая старость потребует сил подкрепленья?
Мясо кабанье с душком хвалили древние люди
90 Не потому, что у них обонянья не было вовсе,
Но в рассужденье того, что лучше уже початое
Позднему гостю сберечь, чем хозяину свежим наесться.
О, когда б я родился во время тех старых героев!
Если желаешь ты славы, которая слуху тщеславных
Сладостней песен, то верь мне, что рыбы и блюда большие
Только послужат к стыду твоему, к разоренью! Вдобавок
Дядю рассердишь, соседи тебя взненавидят. Ты будешь
Смерти желать, но не на что будет купить и веревки!
«Это, ты скажешь, идет не ко мне: я не Травзий! Имений
100 И доходов моих для троих царей бы достало!»
— Ежели так, то зачем ты излишек не тратишь на пользу?
Если богат ты, зачем же есть в бедности, честные люди?
И для чего же богов разрушаются древние храмы?
И для чего ты, негодный, хоть малую часть из сокровищ,
Что накопил ты себе, не приносишь отечеству в жертву?
Или, ты думаешь, счастье тебе одному не изменит?
Время придет, что и ты для врагов посмешищем станешь.
Кто в переменах судьбы понадеяться может на твердость?
Тот кто умел покорить и тела привычки и гордость
110 Или кто, малым доволен, на будущность мало надеясь,
Мог, как мудрец, быть готовым к войне в продолжение мира.
Верьте мне: мальчиком бывши еще, знавал я Офелла!
Нынче бедняк[91], и тогда он, при целом именье, не шире
Жил, чем теперь. На своем, для других отмежеванном, поле
Он и доныне с детьми и со стадом живет, как наемщик.
«Нет, никогда, — говорил он, — по будням не ел я другого,
Кроме простых овощей и куска прокопченной свинины!
Если же изредка гость приходил иль в свободное время
Добрый сосед навещал, особливо в ненастную пору,
120 Я не столичною рыбою их угощал, но домашним
Или цыпленком, или козленком. Кисть винограда,
Крупные фиги, орехи — вот что мой стол украшало.
В мирной игре между нас проигравший пил лишнюю чарку
Или, в честь доброй Цереры, чтоб выше взрастали колосья
Наших полей, мы заботы чела вином прогоняли.
Пусть же Фортуна враждует и новые бури воздвигнет!
Что ей похитить у нас? Скажите, мои домочадцы,
Меньше ль счастливо мы жили с тех пор, как у нас поселенец
Новый явился? Ни мне, ни ему, ни другому природа
130 Ведь не назначила вечно владеть! Он нас выгнал, его же
Если не ябеда, то расточительность тоже прогонят,
Или наследник, его переживший, владенье присвоит.
Нынче землица Умбрена, прежде землица Офелла,
Но, по правде, ничья, а давалась в именье на время
Прежде Офеллу, а после другим. Сохраняйте же бодрость!
С твердой душою встречайте судьбы враждебной удары!»
САТИРА ТРЕТЬЯ
В руки возьмешь! Лишь только наткал и опять распускаешь,
Caм недоволен собой, что вино и сонливость мешают
Славы достойный труд совершить. Что из этого выйдет?
Что ж ты на дни сатурналий[93] сюда убежал? Напиши же
Здесь, протрезвись, что-нибудь, ожиданий достойное наших!
