Римлянка - [33]

Я упрямо молчала и, не поднимая головы, продолжала есть, Риккардо со смехом заметил:

— А я на месте Адрианы не отказался бы ни от Джино, который ей нравится, ни от серьезного мужчины… я прибрал бы к рукам их обоих… и Джино, скорей всего, не имел бы ничего против.

— Нет, это неправда, — быстро возразила я, — если он узнает о нашей сегодняшней поездке, он разорвет нашу помолвку.

— Это еще почему? — обиженно спросила Джизелла.

— Да потому что он не хочет, чтобы я с тобой дружила.

— Ах он гадкий, грязный оборванец, невежа, — злобно прошипела Джизелла, — с удовольствием пошла бы к нему и заявила: Адриана встречается со мною, сегодня мы целый день провели вместе, а теперь можешь разорвать помолвку.

— Нет, нет, — испугалась я, — не надо.

— Это было бы для тебя истинным счастьем.

— Да, но не делай этого, — принялась заклинать я, — если ты любишь меня, ты этого не сделаешь.

Во время нашего разговора Астарита не произнес ни слова и почти ничего не ел. Он смотрел только на меня своим тяжелым, печальным взглядом, что меня очень смущало. Я хотела было попросить его не смотреть так на меня, но я побоялась новых насмешек Джизеллы и Риккардо. По той же самой причине я не осмелилась возразить Астарите, когда он взял мою левую руку и крепко сжал ее в своей, так что мне пришлось есть одной рукой. Очевидно, я совершила промах, потому что Джизелла вдруг засмеялась и сказала:

— На словах такая преданность Джино… а на деле… думаешь, я не вижу, как вы с Астаритой жмете друг другу руки под столом?

Я страшно покраснела в попыталась вырвать руку, но Астарита крепко ее держал. Риккардо произнес:

— Да оставь их в покое… что ж тут плохого? Они держатся за руки… последуем и мы их примеру.

— Я пошутила, — сказала Джизелла, — наоборот, я очень рада.

Покончив с макаронами, мы долго ждали второго блюда. Джизелла и Риккардо все время смеялись, шутили, пили вино, и меня тоже заставляли пить. Красное вино, приятное, но очень крепкое, быстро ударило мне в голову. Мне нравился его обжигающий и терпкий вкус, и мне казалось, что я совершенно трезва и могу пить сколько угодно. Астарита, серьезный и мрачный, сжимал мою руку, и я не сопротивлялась, успокаивая себя тем, что, в конце концов, тут нет ничего худого. Над дверью висела картина, на ней был нарисован балкон, увитый розами, и влюбленная парочка, которая стояла, обнявшись, в жеманной и неуклюжей позе. Джизелла посмотрела на картину и сказала, что не понимает, как эта пара ухитрилась в такой позе поцеловаться.

— Давай попробуем, — предложила она Риккардо, — посмотрим, сумеем ли и мы так сделать.

Риккардо со смехом поднялся и встал в позу кавалера с картины, а Джизелла, тоже смеясь, прислонилась к столу, как женщина к увитому розами парапету балкона. С огромным трудом им удалось поцеловаться, но в этот самый момент они потеряли равновесие и чуть не упали оба на стол. Джизелла, возбужденная этой выдумкой, закричала:

— А теперь попробуйте вы.

— Зачем? — всполошилась я. — При чем тут мы?

— Да просто так, попробуйте.

Я почувствовала, как Астарита обнимает меня за талию, и попыталась вырваться.

— Не хочу.

— Ух, какая нудная! — закричала Джизелла. — Ведь это шутка…

— Не хочу.

Риккардо смеялся и подстрекал Астариту поцеловать меня.

— Астарита, если ты ее не поцелуешь, я просто не захочу иметь с тобой дела.

Но Астарита оставался серьезен, он почти внушал мне страх: было ясно, что для него это не шутка.

— Отпустите меня, — сказала я, обращаясь к нему.

Он посмотрел на меня, потом вопросительно взглянул на Джизеллу, как будто ожидал поддержки с ее стороны.

— Смелее, Астарита! — закричала она.

Казалось, она не меньше, чем сам Астарита, хотела, чтобы он поцеловал меня, я угадывала в ее настойчивости какую-то беспощадную жестокость.

Астарита обхватил меня еще сильнее за талию и прижал к себе, он действительно не шутил и во что бы то ни стало хотел поцеловать меня. Я молча пыталась вырваться, но он был очень сильный, и, хотя я упиралась руками ему в грудь, я чувствовала, что постепенно его лицо приближается к моему. И все же ему, вероятно, не удалось бы меня поцеловать, если бы Джизелла не пришла на помощь. С громким радостным криком она вдруг вскочила с места, накинулась на меня сзади, схватила мои руки и заломила их за спину. Я не могла ее видеть, но все ее ожесточение проявилось в том, как она вонзила свои ногти в мои руки, как она сквозь смех шептала прерывающимся, возбужденным и хриплым голосом:

— Скорее, Астарита, лови момент, скорее.

Теперь Астарита держал меня крепко, я старалась откинуть голову назад — единственное движение, которое я еще могла сделать, — но он ухватил меня за подбородок и, повернув к себе мое лицо, крепким и долгим поцелуем прильнул к губам.

— Ура! — радостно закричала Джизелла и весело вернулась на свое место.

Астарита меня отпустил. Я была рассержена и оскорблена.

— Больше я никогда сюда не приеду с вами.

— Ну, Адриана, столько шума из-за одного-то поцелуя, — шутливо заметил Риккардо.

— Астарита весь перепачкался в губной помаде, — весело воскликнула Джизелла, — что сказал бы Джино, если бы сейчас вошел сюда?

И правда, у Астариты рот был в моей губной помаде, и эти красные пятна на его желтоватом и мрачном лице рассмешили даже меня.