Рим, папы и призраки - [8]

Пока экипаж стремительно греб к дому, адмирал, пребывая на корме, размышлял над проблемами, которые поднимала подобная перемена настроения. Его слова венецианцу об интерхристианском пиратстве не были праздными: если этот компаньон пиявкой притащится за ними в гавань… придется отвечать на трудные вопросы.

«А, ерунда, — решил наконец адмирал, никогда не имевший склонности к долгим тревогам. — Папского эшафота мне никто еще не сулил, а вот в грядущем бунте на борту сомневаться не приходится». Он даже помахал венецианцу новой книгой, отобранной у утопленника, — «Размышлениями» Марка Аврелия.

— Отлично пишет, — завопил адмирал. — Премного благодарен.

Беспорядочный стук весел и отсутствие хода пробудили Солово. Причину он обнаружил, поднявшись с палубы.

Перекрывая путь кораблю, в половине лиги[12] на воде маячил далекий силуэт венецианца, вырисовавшийся на фоне утренней зари.

Чтобы восстановить порядок даже клинком шпаги, пришлось потратить достаточно много времени, и в конце концов легче всего оказалось приказать лечь на другой галс.[13] К этому делу экипаж приступил, не скрывая радости.

Гребцы по одному борту держали весла в воде, тем временем с другого борта матросы усиленно пенили воду, постепенно обратив корму к мокрому и безмолвному наблюдателю. А потом, соединив усилия, погнали корабль от дома на глубокие воды, не нуждаясь в ритме, задаваемом гипнотическим голосом надсмотрщика.

Сидя на корме, адмирал Солово разглядывал быстро удалявшегося венецианца, отвечавшего ему тем же. Потом, явно исполнив свою миссию, труп медленно, по дюйму, опустился в пучину вод, не меняя предположительного направления взгляда, пока вода не сомкнулась, поглотив зеленые пряди волос.

Боцман затрясся, забыв про то, что на него могут смотреть.

— Что-то мы не плавали так быстро после того, как захватили целый гарем на оттоманском корабле, — пошутил адмирал. Боцман как будто не слышал его, и Солово счел необходимым в самой легкой форме выразить свое недовольство. — Что же мы позабыли про таран — сатанинскую голову на носу? И почему, господин боцман, мы не разнесли ею этого упрямого человека, гоняющегося за нами по всему морю?

Прежде чем боцман успел ответить, впередсмотрящий выкрикнул:

— Эй, на судне! Он вернулся!

Все увидели, что так оно и было. Пловец вернулся.

— Сила солому ломит… тем не менее она не всегда применима, — отвечая Солово, изрек боцман, непроизвольно явив в этой фразе скрытые глубины и склонность к метафизике.

— Возможно, в этом ты и прав, — проговорил адмирал, отметив, что следует повнимательнее приглядывать за темной лошадкой. — Быть может, истинный ответ нужно искать у философов. Скажи команде, пусть сушат весла.

С великими усилиями гребцов убедили оставить старания, тем временем к ним спустился капитан. Он помедлил, давая себе возможность умственно деградировать до уровня сидящих вокруг него.

— Вот так выходит, — объявил он, решив, что достиг необходимого уровня. — Нас преследуют… это нас-то! Это нас-то, которые встречали корабли султана Баязида[14] и проделывали дырки в бортах мамлюкских[15] галеонов. Теперь скажите, правильно это? Так подобает?

Он сделал паузу для вящего драматического ответа. Все молчали… Из-под корабля донесся настоятельный стук.

Проснувшись на следующий день, Солово обнаружил, что матросы смотрят на него еще мрачнее, чем обычно, и сразу понял — что-то произошло. О развитии событий его известил боцман.

— Как только, на его взгляд, мы заходим слишком далеко, он встает на пути корабля и экипаж отворачивается, не замечая приказов. Мечемся, не зная куда.

— Увы, вся наша жизнь такова, — резко промолвил адмирал. — Как философ, ты должен это понимать.

— Кроме того, впередсмотрящий исчез.

— Исчез?

— Где-то посреди ночи, в полном безмолвии, если угодно. Только я бы сказал, что исчез он не целиком.

— Как это?

— Венецианец оставил на палубе половину торса.

— Весьма тактичный намек, — невозмутимо проговорил Солово. — Во всяком случае, он не мучает нас неизвестностью. — А потом процитировал «Размышления»: «Не предмет смущает тебя, но твое собственное представление о нем».

Боцман со скорбью поглядел в сторону восходящего солнца.

— Перед нами воистину сложный «предмет», адмирал, — заметил он. — Как вы полагаете, сумел ли впередсмотрящий составить о нем представление, прежде чем получил свое?

Наконец Солово позвали по имени, чему он был только рад. Недостойное это дело — мотаться туда сюда под недовольные возгласы возмущенного экипажа… и лучше уж так, чем погибнуть от жажды или рук взбунтовавшихся матросов.

Далекий венецианец, спичечной фигуркой припав к древнему бакену, сливал свой голос с его скорбным колоколом.

— СО-ЛО-ВО! — кричал он снова и снова, подлаживаясь под звяканье. СО-ЛО-ВО! — Невзирая на расстояние, голос доносился чисто и ясно.

Без всяких приказов экипаж поднял весла и тем самым произвел себя в зрители, пустив галеру на волю волн.

Будучи пленником своей профессиональной репутации, адмирал сохранял спокойствие. Раскачиваясь в капитанском кресле, он окликнул венецианца, уверенный, что в охватившем натуру покое даже его негромкий голос будет услышан.