Рим, папы и призраки - [6]
Фемист, ныне находившийся возле него, утром на всякий случай надел тонкую кольчугу под мантию, не зная того, что любимый удар адмиральского стилета предназначен для глаза, и считал себя в относительной безопасности. Однако в данном случае его волнения и потливость на жаре были напрасными. Адмирал Солово справился и с предельным испытанием, подавив внутренний крик, требовавший немедленного отмщения.
— Увы, да, — ответил уэльсец. — У вас был, конечно, потенциал, однако следовало видеть, насколько мир может отточить вас. Для того, что задумали для вас мы, спокойное детство на лоне любящей семьи скорее всего не подошло бы.
— Безусловно, — согласился Солово, глядя в умеренную даль и выговаривая слова, как в переводе. — Теперь я сам вижу это.
— Конечно, это просто позор, что вам лично пришлось так туго, рассудительно заметил фемист, балансируя на грани насмешки.
— Ну, это было только начало, — заверил его Солово.
— Так. Мы это отметили тогда же, — проговорил уэльсец, прожевывая сушеный абрикос. — Вы быстро проявили бесконечную приспособляемость — и это нас целиком устраивало.
— Рад слышать, что мое дикарское воспитание кого-то устраивало. А скажите, кто вам доносил обо мне?
— О, — задумался фемист, — таких было много. Первым делом мы заменили суперинтендантшу сиротского приюта своей кандидатурой.
— И какой же свиньей она была!
— Только по необходимости, к тому же она старалась ради вашего блага, адмирал. Вообще-то в повседневной жизни она была вполне сносной персоной. Я хорошо знал ее в старости.
— Надеюсь, что она встретила мучительную и долгую смерть.
— Нет, — разуверил его фемист. — Кончина ее была тихой и скорой.
Адмирал Солово отвернулся.
— Сердце мое разбито.
— По понятным причинам были и другие осведомители. Мы никогда не доверяем единственному мнению. Конечно, ваш картинный побег не облегчил нашу задачу. Мы потеряли вас из виду не на один месяц.
— С прискорбием слышу это! — отозвался Солово. — Тогда я не думал, что могу причинить кому-либо неудобство.
Фемист сухо улыбнулся, разглядывая стайку птиц, перепархивающих над головой.
— Осмелюсь заметить, что перерезанных глоток на вашем пути оказалось, скажем так, излишне много…
— О, виноват, юношеский пыл, — пояснил адмирал, — вкупе с остаточным стремлением к правосудию.
Фемист пожал плечами, чтобы выказать свое безразличие.
— Во всяком случае, нам вы этим заметного вреда не причинили. Мы обнаружили ваш след в Богемии по склонности к локальным увечьям.
— Политическая жизнь в этой стране всегда была такова, — возразил Солово.
— Именно… Однако вы добавили стиль и мастерство. Свежая струя привлекла внимание нашего агента.
Похоже, в глубинах памяти адмирал сыскал некоторое утешение и теперь с обновленной благосклонностью разглядывал играющее море.
— Вообще-то я наслаждался жизнью на этой речной флотилии. Быстрый служебный рост возложил бездну ответственности на мои неокрепшие плечи, однако… Словом, я обнаружил, что работа исцеляет. Конечно, нам, зажатым между турками и не знающими человечности пограничными племенами с нашей стороны, приходилось вертеться.
— Все это мы полностью одобрили, — ответил фемист, — и губернаторство в городке, и кондотьерскую службу в Фессалии. Банк в Равенне показался нам отклонением, впрочем, благотворным, самым ценным образом расширившим ваш опыт. Видите ли, адмирал, все наши суждения выносились с некоторым опозданием и ваше имя редко исчезало из списка разыскиваемых. Вам следовало повидать христианский мир.
— Нечто все время подгоняло меня, — согласился Солово. — Я искал.
— Что же?
— А знаете, позабыл, — ответил адмирал. — Прежний Солово исчез навсегда. Говорить о нем сложно, как о чужом человеке.
Фемист как будто не спорил.
— Переход из банкиров в пираты, признаюсь, удивил нас. Подобная радикальная — и внезапная — перемена привела к тому, что мы вас вновь потеряли из виду.
— Дело в том, — сказал Солово, — что между обеими профессиями куда больше общего, чем можно заподозрить при поверхностном взгляде. Пиратское ремесло логически вытекало из моей тогдашней деятельности и казалось более честным способом зарабатывать на жизнь.
Уэльсец не стал опровергать точку зрения старшего собеседника.
— Прикосновение чистой удачи вновь скрестило наши жизненные пути, которые более не разделялись. Только тогда мы смогли оценить, что именно сотворили… вы не бывали достойны похвалы лишь изредка!
— А, — заметил Солово, — это вы про то, как я учился плавать?
Год 1486. УРОКИ ПЛАВАНИЯ: после горького и одинокого детства, выброшенный сиротой в хляби злобного мира, я обнаруживаю свое призвание и жизненную философию. Пиратский промысел вполне устраивает меня
— Нет, простите. Боюсь, что вам придется идти до дома пешком.
Знатный венецианец поглядел сверху вниз на адмирала Солово и вопросительно поднял бровь.
— Да-да, я знаю, — заметил Солово, обращаясь к замершему на ограждении палубы собеседнику. — Зовите меня вероломным, если хотите.
— Вы и впрямь вероломны, — исполнил его пожелание венецианец. — Вы же обещали мне жизнь.
— Не спорю, — ответствовал адмирал и, сложив руки на груди, прислонился к поручню возле ног венецианца. — Но это было давно, а теперь…
Иногда дорога домой бывает длинной. А иногда она становится еще и трудной дорогой к самой себе. Кассандра Тауриг не искала магического могущества, но оно само ее нашло, и с этим надо было учиться жить. Вот только наставником оказался далеко не бескорыстный человек…К чему привела доверчивость Кэсси – читайте продолжение истории, начало которой положено в романе «Золотошвейка».
«Принцессы ласк и упоения» Жана Лоррена (1902) — составленный самим автором сборник его лучших фантастических рассказов и «жестоких сказок», рисующих волшебный мир, отравленный меланхолией, насилием и болезненным сладострастием.Ж. Лоррен (1855–1906) — поэт, писатель, самозваный денди, развратник, скандалист, эфироман и летописец Парижа «прекрасной эпохи» — был едва ли не самым одиозным французским декадентом. По словам фантаста, переводчика и исследователя декаданса Б. Стэблфорда, «никто другой таким непосредственным и роковым образом не воплотил в себе всю абсурдность и помпезность, все парадоксы и извращения декадентского стиля и образа жизни».
Самый знаменитый в мире фэнтезийный сериал, выдержавший многомиллионные тиражи! «ЯНТАРНЫЕ ХРОНИКИ» — магический роман Роджера Желязны в десяти книгах, известный в России под названием «ХРОНИКИ ЭМБЕРА».…Корвин находит пропавшего много столетий назад своего отца Оберона — повелителя Янтаря. Чтобы сохранить равновесие мира, Корвин создает новый Образ Янтарной Вселенной и отправляется в Хаос в поисках сил, нарушающих равновесие мира. Эстафета вечной битвы переходит к юному Мерлину — сыну Корвина и Дары из Хаоса.
Юный маг, невероятно талантливый, правитель и завоеватель, слуга почти божественного, бессмертного Владыки…Девушка из гильдии наемных убийц, отпрыск королевского рода, мечтающая отомстить за лишенных трона предков…Матерый воин, командир отряда, безжалостно уничтожающий святилища и жрецов павшего хозяина мира…Каждый из троицы идет к своей цели, и другие для него – враги.Вот только куда заведет долгий и сложный путь, в конце которого – каждый из них уверен – реют знамена победы?
Можно ли совершить невозможное? Готфрид считает, что да. Он человек, во всем дошедший до края, рыцарь, намеревающийся победить Богов. Готфрид путешествует по миру вечного затмения в компании соратников. Затмение — мир тьмы, страшных, завораживающих чудес и ужасающих тварей. Волей случая путешественники оказываются втянуты в войну гигантских механических машин, и гибель в этой чужой войне кажется неминуемой. Когда их путешествие прерывается вспышкой ядерного взрыва, Готфрид, глядя на нее, невольно вспоминает, как дошел до такой жизни.
Главная героиня романа, вооружившись мечом и облачившись в доспехи, участвует в полевой ролевой игре. Но происходит ряд событий, благодаря которым она обретает способность видеть существ тонкой энергетической природы. И тут выясняется, что кроме ангельских созданий и пугливых лесных духов этот мир кишит необузданной нечистью. Существа из нижних слоев захватывают руководящие посты и грозят распространиться по всей планете. Хорошо, что у нашей героини есть Энио — смелая, любопытная, отчаянная джива, внешне напоминающая ребенка.Энио реальна.